Конники притихли, удивленно запереглядывались: какая муха комиссара укусила?
Чтобы разрядить возникшее напряжение, Лавр шутливо спросил Григорьева, стоявшего ближе всех:
— Что случилось? На вас лица нет. Опять язык прикусили?
— У него еще с того разу, — ответил за Григорьева Пережогин. — Зато в разведке — красота… Мычит только да руками маячит.
Кто-то сдержанно засмеялся, кто-то прыснул в кулак, чтобы не сбивать рассказчика. Повеселели лица конников. Вот-вот грянет дружный хохот. И вдруг — топот копыт… Рассыпавшись мелкой дробью, он замер по ту сторону березнячка, где Лавр только что сидел в засаде. Все повернули головы, насторожились.
— Наши. И коня ведут. А бандита, видно, пуля настигла, — услышал Аргентовский подавленный голос Кости и подумал: «Ничего, обкатается парень».
Первым подъехал Бармин, доложил:
— Товарищ комиссар, живым бандита взять не смогли — больно уж резвым жеребчик оказался. Ежели б не болотина, ушел. Мы тут… — Бармин спешился. К нему подвели серого в яблоневых накрапах коня. Дугой выгнув шею, он фыркал и косил диковатыми темными глазами. — Желаем подарить тебе этого скакуна. От чистого сердца…
Бармина поддержал весь отряд.
— Возьми, комиссар, обчеством просим. Он получше твоего маштачка, донских или орловских кровей будет.
Аргентовский молча схватил коня под уздцы, слегка хлопнул по шее и прыгнул в седло. Под тяжестью тела скакун присел на задние ноги, потоптался на месте, затем могучей грудью прорезал толпу милиционеров, вымахнул в поле. Лавр поставил его на дыбы. Какое-то мгновение всадник и лошадь застыли, словно изваянные из гранита. Потом, встрепенувшись, конь птицей распластался по степи и скрылся за косогором.
— Вот это да… — мечтательно вздохнул Григорьев. — Ветер!
И будто прорвало плотину: все заговорили разом, обсуждая резвость скакуна. Кто-то спросил:
— Братцы, а кому комиссар спасибо должен сказать?
— Савельеву. Он коня добыл.
— Не я. Пуля.
Тем временем на косогоре снова появился всадник и стал быстро приближаться. Помазкин подал команду:
— По коням! Рав-няйсь!
Послушный руке Аргентовского конь остановился у самого строя.
— Благодарю за подарок, товарищи. Спасибо! — Привстав на стременах, комиссар слегка поклонился.
Солнце было уже довольно высоко. Аргентовский щелкнул крышкой карманных часов — девять. Задумался. Конники притихли. Наиболее сообразительные догадались, какие мысли завладели комиссаром. Помазкин молча подтолкнул к нему пленного возницу, мол, послушай, что рассказывает этот бандюга, и принимай решение. Лавр благодарно глянул на своего помощника.
