Улисс дождался своей очереди, и, когда вошел, первое, что бросилось ему в глаза, – это порядок и чистота в шатре. Бабкина кровать вновь обрела свое вице-королевское величие, статуя ангела стояла на своем месте рядом с погребальным баулом Амадисов, но вдобавок появилась оцинкованная ванна на львиных лапах. Эрендира лежала нагая, умиротворенная и лучилась чистым сиянием в свете, что сочился сквозь шатер. Она спала с открытыми глазами. Улисс приблизился к ней с апельсинами в руках и только тогда заметил, что Эрендира смотрит на него невидящими глазами. Он провел рукой перед ее лицом и окликнул именем, которое придумал в мыслях о ней:
– Ариднерэ!
Эрендира проснулась. При виде Улисса она испугалась своей наготы, глухо вскрикнула и спряталась под простыней.
– Не смотри на меня, – сказала, – я страшная.
– Ты вся апельсинового цвета, – проговорил Улисс. И поднес к ее глазам апельсины. – Посмотри сама.
Эрендира открыла глаза и увидела, что апельсины такого же цвета, как ее кожа.
– Сегодня не оставайся, не надо, – сказала Эрендира.
– Я пришел, только чтобы показать тебе это, – сказал Улисс. – Глянь-ка.
Он содрал кожуру апельсина ногтями, разломил его и показал Эрендире, что внутри. В самой сердцевине плода сверкал бриллиант чистой воды.
– Вот такие апельсины мы возим через границу!
– Но ведь это живые апельсины! – ахнула Эрендира.
– Конечно, – улыбнулся Улисс, – их выращивает мой папа.
Эрендира не верила своим глазам. Она отняла руки от лица и, взяв осторожными пальцами бриллиант, смотрела на него в изумлении.
– С такими тремя мы сможем объехать весь мир, – сказал Улисс.
Эрендира вернула ему бриллиант, и лицо ее сразу погасло. Улисс не отставал.
– К тому же у нас есть грузовичок – и еще… вот смотри!
Он вытащил из-за пазухи допотопный пистолет.
– Я смогу уехать только через десять лет, – сказала Эрендира.
– Нет, ты уедешь, – настаивал Улисс. – Ночью, когда эта белая китиха уснет, я буду тут, рядом, и прокричу совой.
Он так похоже изобразил уханье совы, что глаза Эрендиры впервые за все время улыбнулись.
– Значит, это моя бабушка?
– Кто – сова?
– Нет, китиха.
Оба засмеялись, но Эрендира вспомнила о своем.
– Никто никуда не может уехать без разрешения своей бабушки.
– Да ей и не надо говорить.
– Она сама узнает, – вздохнула Эрендира. – Она все видит во сне.
– Когда ей приснится, что ты уезжаешь, мы будем по ту сторону границы. Проедем, как контрабандисты… – сказал Улисс.
Он схватился за пистолет, точно герой ковбойского фильма, и изобразил звуки выстрелов, чтобы подбодрить Эрендиру своей отвагой. Эрендира не сказала ни да ни нет, но глаза ее вздохнули, и она грустно поцеловала Улисса на прощание. Улисс растроганно шепнул:
