– Вот здесь и дальше живут люди.
Бабка недоверчиво обвела глазами жалкие пустынные улочки селения: оно было чуть больше того, откуда она уехала, но такое же унылое и неприютное.
– Хм… – усомнилась бабка.
– Это земли миссионеров.
– Меня лично интересуют контрабандисты, а не благотворительность, – сказала старуха.
Прислушиваясь к их разговору, Эрендира сунула пальчик в мешок с рисом и, неожиданно нащупав нитку, потянула ее и вытащила длинное ожерелье из натурального жемчуга. Она испуганно держала его в пальцах, точно дохлую гадюку, а водитель меж тем втолковывал бабушке:
– Что за выдумки, сеньора! Здесь и в помине нет контрабандистов.
– Как это нет! – ухмыльнулась бабка. – Расскажи кому другому.
– Ну ищите на здоровье, может, повезет, – добродушно хохотнул водитель. – Болтают что ни лень, а чтоб видеть – никто.
Грузчик, заметив ожерелье в руке Эрендиры, выхватил его и быстро сунул в мешок с рисом. В эту минуту бабка, все же решившая остаться в этом убогом городке, кликнула Эрендиру, чтобы с ее помощью слезть с грузовика. Эрендира поцеловала молодого грузчика второпях, но пылко и как надо.
Бабка, сидя на величественном кресле посреди пустыря, наблюдала, как сгружают ее имущество. Последним оказался баул с останками Амадисов.
– Ну и тяжесть! Внутри, случаем, не покойник? – засмеялся водитель.
– Там два покойника, – отчеканила бабка. – Так что обращайтесь с ними уважительно.
– Бьюсь об заклад – там две мраморные статуи! – снова хохотнул водитель.
И, бросив без всякого почтения баул в кучу с обгорелой, изломанной мебелью, подставил старухе протянутую ладонь:
– С вас пятьдесят песо.
Старуха кивнула в сторону грузчика:
– Вашему работничку уплачено сполна.
Водитель озабоченно глянул на молодого парня, молча кивнувшего головой, а потом залез в кабину, где всю дорогу сидела молодая вдова с малышом на руках, который плакал и плакал от жары. И вот тут грузчик, человек весьма в себе уверенный, сказал бабке:
– Эрендира, с вашего позволения, поедет со мной. У меня самые серьезные намерения.
Девочка испуганно пролепетала:
– Я ни о чем не просила.
– Я и говорю, это – моя воля, – сказал грузчик.
Бабка оглядела его с ног до головы, но вовсе без презрения, а как бы примериваясь, хватит ли у него пороху.
– Лично у меня нет возражений, – сказала она, – только плати сразу за все, что я потеряла по ее небрежности… Это – восемьсот семьдесят две тысячи триста пятнадцать песо минус четыреста двадцать, которые она выплатила, итого, значит, восемьсот семьдесят одна тысяча восемьсот девяносто пять.
