– Они еще не высохли, – пробормотала Мина.
– Ей пришлось много работать эти дни, – продолжила слепая.
– Мне нужно сдать на Пасху сто пятьдесят дюжин роз, – проговорила Мина.
Было рано, но солнце уже начало припекать. К семи утра большая комната превратилась в мастерскую по изготовлению искусственных роз: по явились корзина с лепестками и проволокой, большая коробка гофрированной бумаги, две пары ножниц, моток ниток и пузырек клея. Почти сразу же пришла Тринидад с картонной коробкой под мышкой и спросила, почему Мина не ходила к мессе.
– У меня не было рукавов, – ответила Мина.
– Да тебе бы кто хочешь их одолжил, – сказала Тринидад.
Она пододвинула стул и села около корзины с лепестками.
– Пока сообразила, было уже поздно, – произнесла Мина.
Она сделала розу, потом подошла к корзине, чтобы закрутить ножницами лепестки. Тринидад поставила картонную коробку на пол и принялась за работу.
Мина посмотрела на коробку.
– Купила туфли?
– В ней дохлые мыши, – ответила Тринидад.
Тринидад закручивала лепестки лучше, и Мина стала обертывать куски проволоки зеленой бумагой – делать стебли. Они работали молча, не обращая внимания на солнце, наступавшее на комнату, где по стенам висели идиллические картины и семейные фотографии. Закончив делать стебли. Мина повернула к Тринидад лицо, казавшееся каким-то отрешенным. Движения у Тринидад, едва шевелившей кончиками пальцев, были удивительно точные; она сидела, сомкнув ноги. Мина посмотрела на ее мужские туфли. Не поднимая головы, Тринидад почувствовала ее взгляд, отодвинула ноги дальше под стул и перестала работать.
– Что такое? – спросила она.
Мина наклонилась к ней совсем близко.
– Он уехал.
Ножницы из рук Тринидад упали к ней на колени.
– Не может быть!
– Да, уехал, – повторила Мина.
Тринидад не мигая уставилась на нее. Между ее сдвинутыми бровями пролегла вертикальная морщина.
– И что теперь?
Голос Мины прозвучал ровно и твердо:
– Теперь? Ничего.
Около десяти часов Тринидад стала прощаться с ней. Мина к тому времени уже отвела душу и теперь остановила ее, напоминая, что надо бросить дохлых мышей в уборную.
Слепая подрезала розовый куст.
– Ни за что не догадаешься, что у меня здесь в коробке, – проходя мимо нее, сказала Мина.
Она потрясла коробку. Слепая прислушалась.
– Тряхни еще раз.
Мина тряхнула во второй раз, но даже после третьего, когда слепая слушала, оттянув указательным пальцем мочку уха, она так и не смогла определить, что в коробке.
– Это мыши, которые за ночь попались в мышеловки в церкви, – объяснила Мина.
