— Восхитителен. Как всегда. Во времена Пиво он имел бы бешеный успех.
— Будь добра, избавь меня от упоминания своих бывших возлюбленных.
— Боюсь, не смогу. Что бы ты хотел на ужин? Дома шаром покати.
— Акулу или корову, главное, поскорей. Ты не очень устала?
— Как только закончится передача, сразу пойду в туалет — прекрасное место для размышлений, где меня осенит блистательная идея, — и потом тебе перезвоню. Пока будешь собирать портфель, я подкрашусь: освежу помаду, подрисую глазки и смажу руки кремом.
Я решил провести выходные без чтения. Читалка осталась одиноко лежать посередине письменного стола, и я не взял с собой ни одной рукописи. Мне захотелось дать отдых глазам и немного помечтать. Список первых проектов «Лесной опушки» я тоже оставил на работе. Сегодня я — никто. Выгуливаю самого себя по тропинкам, как собаку на поводке. Иногда я натягиваю поводок, ускоряя шаг или спрямляя путь. Деревня до ужаса похожа на деревню — листва на деревьях, трава на лугах, корова под яблоней, истинно деревенская тишина, лишь изредка нарушаемая вялым шевелением жизни на фермах, и скука, плотным зеленым ковром устлавшая землю. Я иду размеренным шагом, слегка сгибая ноги в коленях, — в городе я не позволяю себе подобной походки из боязни слишком напомнить окружающим Граучо Маркса.[27] Я пообещал себе дойти до ручья в глубине долины, серебристо поблескивающего в зарослях травы, но чувствую, что на исполнение этого обета мне не хватит мужества. Слишком велико искушение повернуть на тропу, проложенную через поля, и вернуться в деревню, в лоно цивилизации.
На мне чуть помятая шляпа, найденная на крюке в гараже. Мне очень хочется с кем-нибудь встретиться, чтобы почтительно ее приподнять, но вокруг ни души. Впрочем, я с трудом представляю себе, кого сюда может занести в этот час. Пара-тройка далеко отстоящих друг от друга усадеб служат мне подтверждением, что я на верном пути и приближаюсь к обитаемым местам. В окрестностях по-прежнему безлюдно, но я догадываюсь, какие безмолвные драмы разыгрываются внутри домов, населенных деревенскими буржуа, и какие мориаковские страсти там кипят.
В деревне поразительно пусто. Наверное, еще слишком рано. Только зеленщик и торговка сыром деловито раскладывают свои прилавки. Оба молча снуют от рыночной площади к своим фургончикам и обратно. Я приветствую их, приподнимая шляпу, они на ходу кивают в ответ. В бистро подхожу к барной стойке, стоя заказываю чашку кофе и, успешно преодолев внутренний порыв, воздерживаюсь от рюмки кальвадоса. Хозяин заведения беседует с торговцем — тот жалуется, что рыночный день, сколько ни обещают, так и не перенесли.
