Она поклонилась и оставила мужчин.
Торанага посмотрел на Бунтаро.
– Ну? Ты обвиняешь ее?
– Это… это немыслимо, чтобы она предала меня, господин, – уныло ответил Бунтаро.
– Я согласен. – Торанага взмахнул веером, отгоняя муху; у него был очень усталый вид. – Ну, скоро ты сможешь получить голову Андзин-сан. А пока мне нужно, чтобы еще какое-то время она оставалась у него на плечах.
– Благодарю вас, господин. Еще раз прошу простить, что расстроил вас.
– Такие времена настали. Грязные времена. – Торанага наклонился вперед: – Послушай, я хочу, чтобы ты сразу же выехал на несколько дней в Мисиму – сменить там твоего отца. Он просит разрешения приехать сюда и посоветоваться со мной. Не знаю о чем… В любом случае я должен иметь в Мисиме человека, которому могу доверять. Не мог бы ты выехать на рассвете, но двинуться в Мисиму через Такато?
– Господин? – Бунтаро видел, что Торанага сохраняет спокойствие огромным усилием воли. Вопреки всем стараниям голос даймё дрожал.
– Нужно доставить личное письмо моей матери в Такато. Не говори никому, куда собираешься. Сразу же, как выедешь из города, срезай путь и бери на север.
– Понимаю.
– Господин Дзатаки, возможно, попытается помешать передаче письма. Ты должен отдать его только ей лично, в руки. Понимаешь? Ей одной. Возьми двадцать человек и скачи туда. Я пошлю в Такато почтового голубя, чтобы обеспечить тебе беспрепятственный проезд.
– Ваше послание будет на словах или на бумаге?
– Письмо.
– А если я не смогу передать его?
– Ты должен передать, непременно должен… Иначе зачем я поручаю это именно тебе? Но… если ты будешь предан, как я… уничтожь письмо, перед тем как совершить сэппуку. В тот самый миг, как я услышу эти ужасные новости, голова Андзин-сан покинет плечи. И если… что с Марико-сан? Как поступить с твоей женой, если дело пойдет плохо?
– Пожалуйста, отправьте ее в «великую пустоту», господин, прежде чем умрете. Я буду польщен, если… Она заслуживает достойного помощника.
– Она не умрет в бесчестье, я тебе это обещаю. Я прослежу за этим, лично. Теперь еще. На рассвете возвращайся за письмом. Не подведи меня – только в руки моей матери!
Бунтаро поблагодарил еще раз. Ему было стыдно, что Торанага выказал свой страх. Оставшись один, Торанага вынул платок и отер пот с лица. Пальцы у него дрожали. Он пытался сдержать дрожь, но не мог. Его лишила сил необходимость вести себя как последний тупица, прятать безграничное волнение, возбужденное в нем тайнами, которые – подумать только! – обещали долгожданные перемены.
