– Зачем так обобщать, Генри? Побереги свою нервную систему. Кроме того, я не сказал бы, что все это совсем уж ни к чему. Кстати, ты не знал, что жареная курица гораздо вкуснее копченой колбасы?
– По-твоему, если человек разбирается в миграциях морских черепах, то он достоин большего уважения?
– Если бы Льюис и Кларк не открыли того, что они открыли… Ну, не знаю, мы бы тогда все жили на восточном побережье.
А если бы Чосер не написал «Кентерберийские рассказы», на свете было бы одной хорошей книжкой меньше… и нечего корчить такую рожу. Ты знаешь, что она хорошая, – даже когда ее читает Делдерфилд. А если бы морские черепахи не мигрировали…
– Да. Тогда что?
– Тогда мир был бы беднее, а значит, и от миграций есть польза. Особенно для морских черепах. – Санборн доел сэндвич с жареной курицей и облизал испачканные майонезом пальцы.
– Особенно для черепах?
Санборн кивнул.
– Ага. Особенно для них.
– Знаешь что, Санборн? Ты уникум.
Санборн встал и широко распростер руки.
– Я подлинное чудо природы, – провозгласил он.
Генри запустил в него остатком своего сэндвича с колбасой, за что его обложил сначала сам Санборн, потом тренер Сантори, который был сильно не в духе – это объяснялось тем, что он сегодня дежурил по столовой, – а потом снова Санборн.
Когда он наконец добрался домой после тренировки по гребле – и после очередного выговора от безупречного рулевого Брэндона Шерингема, и после восьми кругов босиком, назначенных ему тренером Сантори за то, что он бросался едой в столовой, – зеленое море разошлось не на шутку. Генри привязал каяк еще выше – Чернуха кинула на волны только один взгляд и отказалась спуститься в бухту вместе с ним. Море так жадно лизало песок, будто задумало проглотить весь Кейп-Энн[8].
Весь остаток дня ветер крепчал и крепчал – он свирепо выл за стенами дома, и под его натиском содрогались старые дубовые балки, помнящие не один ураган. Чернуха свернулась на одеяле в тугой клубок и следила за окном широко раскрытыми глазами. Она поскуливала, когда ветер завывал особенно громко, и подняла голову, когда в стекло хлестнули первые струи дождя, такого сильного, что в комнате сразу стемнело, как будто уже наступила ночь – а может, она и впрямь уже наступила.
За ужином – Чернуха забилась под стол и сидела там съежившись – мать Генри решила не ездить к Франклину в больницу. Вместо этого они с Генри вышли посмотреть на шторм. Но к этому времени дождь сменился градом, который сек им лица, и разглядеть что-нибудь было трудно. Мать Генри посветила фонариком за черные утесы, и они увидели, что там, где раньше белел песок, теперь катятся волны. Неужто от их бухты ничего не осталось? Темнота, град и беснующийся ветер мешали понять, так это или нет.
