— Ну как денек, дорогая?
— Сумасшедший дом, тетя. Мне пришлось вести в офисе все дела, пока мисс Горри ездила в Дуддистон, чтобы нанять кухарку. Телефон звонил без перерыва. Что люди делали до того, как его изобрели?
— Писали письма и проявляли чуть больше терпения, — насмешливо фыркнула тетя Эми.
Софи рассмеялась. Перешагнув через доски, она провела пальцами по резному узору из цветов и листьев.
— Прекрасно! Как настоящие.
Она приблизилась к древесине и вдохнула острый ореховый запах. От вспыхнувшего воспоминания у нее заныло в груди — то был запах леса, запах Индии.
— Только не ешь ее, — пошутила тетя, — а то испортишь себе аппетит перед ужином.
Воспоминания тут же улетучились.
— Я ставлю чайник, да, тетя?
— Чай — это именно то, что мне сейчас нужно. Ах да! К слову о письмах: там тебе пришло одно из Ньюкасла.
— От Тилли?! — радостно воскликнула Софи.
Тетя Эми кивнула, подтверждая.
— Самое время ей написать. Как там идут приготовления к ее двадцать первому дню рождения?
— Поверишь ли, я его до сих пор не распечатала, — сказала тетя Эми.
— Прочтем за чаем, — улыбнулась Софи. — Ты уже, наверное, извелась от любопытства.
— Ах ты, наглая девчонка! — воскликнула тетя, с притворной суровостью погрозив девушке пальцем.
Пока в крохотной кухне закипал на газовой плите чайник, Софи сбегала в гостиную, разрезала ножом для писем с ручкой из слоновой кости конверт от своей троюродной сестры Тилли и подошла к окну, чтобы прочесть. На бледно-голубых листах бумаги для заметок, составивших довольно толстую пачку, своим аккуратным наклонным почерком Тилли во всех подробностях описывала происшедшие в доме Уатсонов события и шумную жизнь большого индустриального города, расположенного в сотне миль к югу от Эдинбурга.
Дружелюбные Уатсоны приняли Софи как родную, когда ее, осиротевшую и несчастную, прислали из Индии и передали на попечение старшей сестры ее матери, Эми Андерсон. О первых шести годах своей жизни Софи помнила совсем мало: яркие пятна солнечного света, пробивающиеся сквозь ярко-зеленую листву, оранжево-розовое сари Айи и день рождения без застолья. Лица, которые окружали ее в раннем детстве, она давно забыла.
Одинокая тетушка сделала все возможное, чтобы Софи чувствовала себя на новом месте как дома, и вскоре привязавшаяся к ней племянница неотступно следовала за ней повсюду: на собрания суфражисток[1], во время посещений церкви по воскресеньям, в поездках на лесопилки. Но лишь визиты на праздники к родне тетки в Ньюкасл вызывали на пухлых губах Софи радостную улыбку и заставляли ее щебетать без умолку.
