Торжествуя, Тилли показала ему, что в этих номерах нужной заметки нет.
— Посмотрите за тринадцатое.
Тилли открыла следующий номер, но прежде чем она увидела некрологи, старый полицейский ткнул пальцем в заголовок почти в самом низу полосы.
«Трагическая смерть плантатора и его жены».
Сердце Тилли замерло. Вынув лупу, библиотекарь отстранил ее и принялся читать.
— «Тела Уильяма и Джесси Логан были обнаружены в воскресенье, одиннадцатого мая, в усадьбе “Белый цветок” плантатором Джеймсом Робсоном и старшим полицейским офицером Бурке». А, Бурке, помню. Хороший человек. Стальной характер.
Тилли бросило в жар при упоминании о Джеймсе, но она решила не сообщать библиотекарю, что это ее муж, дабы не распалять праздное любопытство старика.
— «Супруги предположительно скончались от брюшного тифа, — продолжил он, — в ночь на десятое мая».
Библиотекарь стукнул лупой по газете.
— Вот видите? Что я вам говорил? Пятидесятилетие восстания! Тут что-то нечисто.
— Не вижу ничего такого, — досадливо возразила Тилли. — Просто случайное совпадение. Там больше ничего не говорится?
Библиотекарь снова стал читать:
— «Их осиротевшая шестилетняя дочь Софи взята на попечение правлением “Оксфордской чайной компании”, в которой ушедший из жизни мистер Логан работал менеджером».
— Бедняжка Софи! — сказала Тилли, с новой силой сочувствуя ей.
— «Бунгало в поместье Белгури, принадлежащем “Оксфордской чайной компании”, было продезинфицировано и опечатано».
— Что вы сказали? — изумленно спросила Тилли.
— Продезинфицировано и…
— Нет-нет, перед этим. Вы сказали «Белгури»?
— Да, именно. Это примерно в часе езды в сторону гор Кхаси.
Тилли едва не лишилась сознания.
— Д-да, я знаю.
Чанга-Манга, Пенджаб
День за днем светило палящее солнце. Земля покрылась твердой коркой, трава побурела. Двери и рамы окон в лесном бунгало рассохлись от жары, и в щели наметало пыль, покрывающую все: ее слой лежал на столах и буфетах, она скрипела на зубах и набивалась под рукава, воротники, в уши, глаза, обувь. Мытье не помогало, поскольку пыль проникала в умывальники, мыло, полотенца, даже вода от нее становилась черной. Софи не помнила, чтобы в ее детстве была такая жара и пыль.
— Опять высохли чернила в этой чертовой ручке! — Тэм пришел из избушки, которая служила конторой лесничества. — И как я теперь буду делать записи? А этот никчемный опахальщик? Он то спит, то дергает так, что бумаги разлетаются по всей комнате.
