Её оглушил звук, тягучий, нутряной, скребущий уши. Он шёл как будто с серой пелены небес, хотя на самом деле - сквозь большие чёрные деревья. Подобный звук она слыхала в Зарыдалье. Это был рёв быка.
- Ах, Акилинушка, вернись! - испуганно звала боярышня. - Неподалёку бык заблудший. Не закатал бы!
Амма Гнева принесла беремя дров.
- Голубонька, ну что ты всполохнулась? Это вовсе и не бык. Бугай! Птица такая вида цапли. Большая выпь. Головка с кулачок, а голос бычий. Взойди в избу.
У аммы Гневы при входе полено из беремени упало на пол.
- Ой! - вскрикнула она. - Ты испугалась рёва бугая, а я - нечаянного гостя.
Очаг приятно запылал. Избушка осветилась без светца. Хозяйка стала собирать на стол.
- Теперь-то поняла, Офимьюшка, что мои страхи за тебя отнюдь не ложны?
Боярышня любовно обняла свою пестунью.
- Не допускай до сердца, матушка, такие страхи. Агафоклия, нет спору, чародейка. Однако же она способна увидать не явь, а только сон. В том сновидении, куда я погрузилась её чарами, всё было, словно наяву. А пораскинь умом - ведь это же мои мечты! Жду возвращения Василиуса, боюсь злых умыслов Витовтовны. И снятся преувеличения: великий князь становится царём, монгольское ярмо вдруг оборачивается ляховицким, да ещё скинутым, я повергаюсь жертвою дворцовых козней, из-за меня родитель взят за приставы, семья обречена изгнанию… Замечу, мне и прежде доводилось удивляться: во сне увидишь так, а въяве всё наоборот. Поэтому освободись от страхов, Акилина свет Гавриловна.
Тут келья погрузилась в темноту.
- Очаг погас, - вздохнула амма Гнева. - Сиди… Отыщу трут, сызнова вздую огонь…
- К чему бы это? - прозвучал во тьме вопрос Евфимии.
- Что? - Амма Гнева чиркнула кремнёвыми каменьями.
- К чему бы вдруг очаг погас? Хозяйка раздувала пламя, потом сказала:
- К нечаянному гостю…
В дверь вскоре заскреблись.
- Кто там? - Боярыня сняла засов и радостно воскликнула: - Янина! - Однако тут же увидала, что гостья не одна. И сурово обратилась к её спутнице: - Как ты осмелилась покинуть боярский дом, Бонедя?
- Пани Бонэдия! - поправила, входя, полячка и сразу бросилась к Евфимии: - Оццец!.. Оццец!..
Не зная подходящих русских слов, шляхтянка перешла на польские. А её спутница, тоже полячка видом, но в сравнении с Бонедей не красавица, перевела слова подруги:
- Вчера отец твой с государем прибыл на Москву. Василиуса царь ордынский поставил на великое княжение. Иван Дмитрич ждёт тебя домой немедля.
