- Ну, кудри кудрями, а дело делом, - подошла важнейшая из них и поднесла поддёвку безрукавую для стягиванья стана со шнуровкой на китовом усе. - Затягивайте постарательнее…
Мамки начали стараться. Евфимия металась, как в тисках.
- Ещё! Ещё! - приказывала старшая. - А ты потерпи, матушка, - дарила она сладкою улыбкою невесту- стройнее станешь, жениху ещё сильней поглянешься.
- Нет, нет… так не дойду…
- Ещё стяните чуть. Я надавлю, - велела твёрдокаменная мамка. - Вот теперь иди, родная…
- Куда ведёте?
- В палату Грановитую… Невесте с женихом колечки обручальные наденут при молитвах и благословении…
- Обручённая, что подаренная, - заглядывала ей в лицо искуснейшая из придворных одевальниц.
Её ввели.
Сам юный венценосец протягивал к ней руки, улыбаясь. Протягивал ли? Улыбался ли? Или стоял и ждал торжественно, как подобает? Жених уже не вьяве воспринимался ею. Он чудился. Она впадала в сон. И голова сама собой вдруг запрокинулась. И тело завалилось на чьи-то руки, крепкие, как подлокотники. И сон во сне исчез…
Исчезло всё на время, коего не ощутить и не измерить никому.
Очнулась в чужом доме. У одра сидел отец. По белым, как бумага, щекам в усы и бороду вползали слёзы.
- О, дочь моя!
- Они сдавили мне бока, - сказала она шёпотом. - Я задохнулась.
- Морозов объявил, что у тебя падучая, - поведал Раф. - Распущен слух, что ты испорчена и к царской радости не прочна. Семён Лукьяныч Стрешнев якобы за волшебство от должности отставлен, тут же сослан в Вологду. И нас ждёт ссылка.
- За что? - собравшись с силами, воскликнула Евфимия. - Поди, скажи: всё это - мамка… Я запомнила её суровый лик.
Раф только тяжело вздохнул:
- И слушать некому. Невестой царской стала Марья Милославская. Морозов одолел. Государевой радости в женитьбе учинил помешку. Хотя пожалован был честью и приближеньем больше всех. Поставил это ни во что. Себя лишь богатил. При царской милости, кроме себя, не видел никого. Да что уже теперь? Всё кончено.
- Где мы? - спросила слабым голосом недавняя невеста государева.
- Мы в подмосковной боярина Туленина Евстрата. Ему Морозов поручил нас под надзор, пока не увезут…
- Куда?
И тут из сводчатой двери просунулась седая борода:
- Раф!.. Фёдор!.. Простись с дочкой. Выдь.
- Зачем, Евстрат? - поднялся Всеволожский.
- Тут… за тобой… два пристава, - свистящим шёпотом вещала борода. - Верхнее дело государево сегодня на тебя заведено. Зачем допрежь клятвенно обманул, будто дочь здорова? Зачем нанёс поруху делу царскому?
