- Нам-то что! - отошла от окна Фотинья. - И та, и другая сила тебя не жалует.
- Я не о себе - обо всех, - отступила к одру боярышня. - Василиус какой-никакой, а Господень постав ленник. Беда помазанника - беда народа. Быть на Руси большой сваре, конец её никому неведом.
- Им свариться, нам в лесу ягоды сбирать, - рассудила Фотинья. - В сей чёрный час об единственном думать надобно: как самим спастись.
Асфана внесла взварные калачи.
- О, гужи с чесноком!- обрадовалась Фотинья. Один калач подала Бвфимии, другой сама надкусила и… тут же выплюнула. - Да они с рубленым осердием! Угодница-негодница! - гневно глянула она на татарку.
Та тем временем с удовольствием поглощала пирог-калач.
- Сегодня пяток, постный день, - объяснила ей Всеволожа.
- Их татарскому мясоеду нету конца, - проворчала Фотинья.
Асфана вышвырнула в открытое окно недоеденный кусок и выскочила из ложни.
- Лучше б не признавалась, что по-русски кумекает, - вздохнула лесная дева.
Однако обиженная тут же и воротилась. Лик каменный, а голос дрожит.
- Найоны! Сюда! - кратко сообщила ясырка.
За дверью послышался лязг оружия, многоногий топот, стихший где-то внизу. Выше затопали лишь две пары ног. И вот распахнулась дверь, вошли Косой и Шемяка.
- Оспешался тебя прежде всех лицезреть, Офима, - хриплым голосом заявил Косой.
- Хорошо же моя лекарочка Фишку поставила на ноги! - растянул в улыбке спёкшиеся губы Дмитрий Шемяка.
Боярышня и лесная дева молчали. Лишь Асфана тихо вымолвила:
- Берихелля!
- Что пролопотала ясырка? - спросил Васёныш.
- Лекарку назвала молодцом, - пояснил Шемяка.
- Добро! - Старший брат привалился спиной к стене, поглаживая маленькую бородку. - Лекарку награжу по достою. Теперь же пускай оставят нас, - метнул он взором в Асфану и Фотинью. Те вышли. - Ну что, Офима? - впился он глазами в Евфимию. - Кто на похвальбе ходит, всегда посрамлён бывает? Ха-ха-ха-ха!
- Твои остережения не сбылись, - вожевато обратился к Всеволоже Шемяка. - Одоление наше полное.
- Где рать тезоименкика моего, коломенца? - пылко вопросил Косой. - Побывай на поле у реки Куси: одни ту лова лежат! Как составили заставу из лучших воев, чтоб задержать врага, как послали вперёд сторожу, чтоб языка добыть, как развернули конную лаву дугой, чтоб охватить московлян, так и сдался литвин Патрикеич на полную нашу волю. Ныне, Офима, отвергший тебя Василиус очень недоволен им, как новгородцы недовольны были дедом его Наримантом, сыном Гедеминовым.
