Он провёл девиц во внутренние покои, усадил на скамье с бархатным полавошником, расшитым цветами, зажёг на поставце шандал о шести свечах. . - Авксентий! - кликнул он слугу.
Однако вместо Авксентия отозвался очень знакомый боярышне голос с противоположной стороны хором:
- Семён Фёдорыч, выдь на миг!
- Боже! Это Васёныш! - вскочила она, сложив ладони под подбородком.
- Ну и что ж, что Косой? - усадил её обратно Морозов. - С деловой срочной речью пришёл ко мне. Только пошто через Набережные сени? Ну, да я скоро. Морс вам принесут немедля. Погостюйте у вдовца малую минуту.
- Не пускай его туда, - шепнула Всеволоже Янина.
Боярин погрозил ей пальцем, а Евфимии кивнул.
- Я тотчас…
Ведалица бросилась вперёд, заслонила собою дверь, старик же, как дорогую игрушку, бережно убрал с дороги маленькую гостью и вышел.
Янина бросилась к Всеволоже.
- Говорила же, предначертанного не перечеркнуть!
Евфимия решительно последовала за Семёном Фёдоровичем. Мысль ещё у неё мелькнула: тихо впереди, стало быть, речь мирная, ложная тревога… Позади следовала Янина. Появился и челядинец в зипуне до колен, видимо, Авксентий.
Вдруг всех приковал к месту полный ненависти вопль Косого:
- Ты сгубил нашего отца! Ты злодей, крамольник! И… стук, будто уронили беркушку ржи.
- Кто вы, боярышни? Что там сталось? - лепетал Авксентий позади.
Стоя в дверях, Евфимия видела только часть сеней: стену, где висел рогатый оскард, противоположные двери, в коих мелькнул испуганный лик Дмитрия Шемяки. Васёныш показался спиной, когда покидал с братом Набережные сени.
Евфимия не сразу вошла. Она стояла под впечатлением глаз Шемяки, встретившихся с её глазами. Потом увидела Морозова на полу с рассечённой грудью и услышала жалобный вой Авксентия:
- Лю-ю-ю-ди-и-и!
Янина деловито склонилась над телом и, удостоверившись, опрометью побежала из сеней, таща за собой боярышню.
- Погоди… Помощь не нужна ли? - упиралась Всеволожа.
- Мёртв он, мёртв!
Минуя низкую калитку со стороны заулка, куда месяц назад входила с Карионом, Евфимия схватила за плечо Янину.
- Отворена!
Тот самый страж, что их впускал, теперь исследовал калитку, то поднимая, то отводя фонарь.
- Думал, попритчилось, а въяве… Непрочный внутренний запор был сбит.
- Боярина убили, - сказала трепетавшая Янина. Старик выронил фонарь.
- Те двое, двое… Их кони были тут, в заулке! - причитал он, бежа к дому.
Евфимия со спутницей вернулись на усадьбу Всеволожей, когда стемнело. А темнеет летом поздно. Хоромы спали. Лишь отцово окно светилось. Дочь, постучав и получив соизволение, вошла. Иван Дмитрич оторвался от своих писаний.
