Долго рассказывается, а всё это произошло в мгновение ока! Ни Гуслень, ни Аминь, ни Андрюха Конобей, не говоря уж про Юрия, не успели и с седел скатиться, чтобы помочь Редегину.
Редегин, выбравшись из-под рязанца, сплёвывая крошеные зубы, улыбался кровавым ртом:
- Жив, княжич!
А Юрий, как зачарованный, остановившимся взглядом глядел на тушу рязанца с неестественно вывернутой, заломленной за спину огромной ручищей.
Господи! Как близка и случайна смерть!
Все существо Юрия, от ногтей и до малой жилки, которая бьётся его горячей, молодой, сильной кровью, наполнилось ужасом:
«Не хочу умирать! Не хочу умирать!..»
И здесь от стана рязанцев донёсся нераздельный дикий, звериный рёв. Так скрежещуще, визгливо, гортанно кричат всполошённые гуси.
- Гу-ууу-га-ааа-гы-ыыы-ыы!.. - Не передать!
То князь Константин, расчётливый, искусный воитель, запустил в бой рязанскую конницу. Взмывая снежные вихри, глухим топотом сотрясая мёрзлую землю, летели конные, неся смерть москвичам, да что москвичам, неся смерть и самому Юрию, загнавшему себя в западню.
Юрий оглянулся безумным, затравленным взглядом на поле битвы. Конная его тысяча была рассеяна по всему полю. Одни, как Юрий и его ватажка, находились перед последним московским оплотом - у самого взгорка; другие застряли среди рязанцев там и сям посерёдке; третьи топтались по краю, так и не преодолев сплотившейся рязанской загороды; теперь эти крайние пытались спешно развернуться худым строем навстречу Константиновым конникам. А в спину их били пешцы.
«Все!» - ясно и холодно подумал Юрий. И ещё подумал также ясно и холодно: «Не хочу умирать! Не хочу!»
И от этих простых мыслей, пролетевших в голове ледяным сквозняком, с него спало оцепенение, в котором он пребывал с той минуты, когда точно из-под земли вдруг возник перед ним тот злополучный рязанец. И пришло решение. Не из головы, а из самого Юрьева нутра, от самого тока горячей крови, которая взывала, кричала, молила лишь об одном:
«Жить! Жить! Жить!»
Невидящим взглядом Юрий оглянулся на своих ближних, что в растерянности жались к нему, ожидая хоть какого приказа, и крикнул:
- Вперёд!
Однако «вперёд» в данном случае означало как раз назад! Княжич пустил коня к взгорку, за которым скрывалась спасительная ложбина. Но перед взгорком пусть и жалкой стеной, а все ещё стояли московские слобожане. Да ведь не просто стояли - бились!
Но стоят ли все их жизни одной, однако же твоей собственной!
- Вперёд! - звал Юрий. И снова меч его безжалостно крушил на стороны, теперь уж и вовсе не разбирая ни чужих, ни своих.
