Чем ближе к Чернигову, тем чаще попадались на пути лесистые баки и глубокие овраги, тут и там приходилось переходить вброд маленькие речки и ручьи. Села вокруг все были княжеские. Несколько раз княжеский тиун[2] или подъездной[3]>останавливали отряд, спрашивая, что за люди, куда путь держат? Глеб обычно отмалчивался, за него говорил Гремысл.
Наконец показалась вдали над лесом Елецкая гора.
Дорога сделала последний поворот, минуя холм, заросший сосновым бором, и взору открылся косогор над речкой Стриженью, по краю которого шли валы и деревянные стены Чернигова. Блестели на солнце кресты Спасо-Преображенского собора, стоявшего на самом высоком месте детинца[4], выше крыш теремов и бревенчатых крепостных башен.
Глеб придержал коня, залюбовавшись открывшимся видом, затем снял шапку и перекрестился на кресты далекого храма. Вслед за молодым князем перекрестился и воевода Гремысл.
«Хвала Господу, добрались!» - подумал он.
Князь Святослав после первых радостных объятий и поцелуев, едва узнав, по какой причине объявился Глеб в Чернигове, обратился к сыну с неласковыми словами:
- Вижу, не к лицу тебе пришлась шапка княжеская, а может, не полюбился стол тмутараканский, что, не вынимая меча, ты отдал его Ростиславу. Чего молчишь? Ответствуй!
Темные брови Глеба слегка дрогнули. Он уже хотел ответить отцу что-нибудь резкое, но в этот миг к нему подбежали его младшие братья Давыд, Олег и Роман. С радостными возгласами и смехом они поочередно тискали Глеба в объятиях, хлопали его по плечу, - все-таки четыре года не виделись! - шутили по-мальчишески и по-братнему.
- Признавайся, Глебка, сколь девок тмутараканских соблазнил? - посмеиваясь, молвил Роман и подмигнул Олегу. - Аль все девки тамошние твои были?
- Гляди-ка на него, Ром, - вставил Олег. - Глеб-то у нас одеждою леп и грозен лицом.
- Истинный князь! - с улыбкой заметил Давыд. - Усов только не хватает.
- Не князь я больше, а изгой, - резко вымолвил Глеб и в сердцах швырнул на землю свою красную шапку.
Братья в недоумении замолкли, улыбки погасли.
Они удивленно посмотрели на отца, когда тот, ругнувшись себе под нос, зашагал к крыльцу княжеского терема.
Святославовы и Глебовы дружинники разбрелись по широкому двору и, будто ничего не случилось, завели разговоры о степных конях, на каких приехали многие Глебовы люди, о клинках восточной работы, о кочевниках-половцах, занявших все степи до самого Лукоморья…
- Что стряслось у тебя, Глеб? - негромко спросил брата Давыд.
