— Накрывай на стол, дорогая. Отец приехал, — объявила миссис Ламберт, констатируя и без того очевидный факт.
Луиза взяла в буфете три белые тарелки веджвудского фарфора[8] из парадного сервиза и осторожно поставила их на угол длинного обеденного стола красного дерева. Отец работал в Нью-Йорке в юридической конторе, где всегда задерживался допоздна. Когда же ему удавалось уйти с работы пораньше, то обычно, прежде чем сесть в электричку на станции «Метро-Север», он звонил им с Центрального вокзала, и потом они вместе шли обедать в его и Луизин любимый тайский ресторан. Отец любил стряпню своей жены не больше, чем Луиза, то есть вообще не любил. Миссис Ламберт, выросшая в Англии, с горничными, няньками и кухаркой, и поэтому не умевшая поначалу даже включить плиту, славилась у них дома тем, что могла приготовить самое элементарное блюдо так, что его невозможно было ни съесть, ни догадаться, что это такое.
— Привет, цыпленок, — поздоровался с дочерью мистер Ламберт, рассеянно целуя ее влажную кудрявую макушку. — Спущусь через минуту.
Луиза с любопытством взглянула на него — те же очки в тонкой металлической оправе, те же короткие, с проседью волосы, тот же костюм от «Brooks Brothers»[9] — и, раскладывая столовое серебро (вилки слева, ножи с ложками справа), попыталась понять, что же именно в отце изменилось.
Мама, с идеально уложенными светло-пепельными волосами и в кремовом кашемировом свитере, несла в правой руке, рискуя уронить, керамическое блюдо с чем-то дымящимся (запах не способствовал раскрытию этой тайны), а в левой — бокал белого вина. В будние дни она пила редко, так что либо на то была особая причина, либо родители собирались обрушить на дочь какую-нибудь сногсшибательную новость. К примеру, что они разводятся или переезжают в Австралию. Луиза быстро помолилась про себя в пользу второго варианта.
Папа вошел в красную парадную венецианскую столовую, где на стенах висели в ряд написанные маслом унылые портреты Луизиных предков в аляповатых рамах, в том числе портрет ее двоюродной бабушки Элис Бакстер, в которой было совершенно невозможно узнать юную красавицу, чью фотографию Луиза видела на «Титанике». Отец был в старой серо-фиолетовой футболке с буквами «NYU»[10] на груди (с каких это пор им позволительно так одеваться к обеду?) и держал в руке стакан янтарного цвета жидкости с позвякивающим в нем льдом.
— Давайте сразу покончим с этим, — объявил мистер Ламберт, делая большой глоток коктейля. — Сегодня были увольнения, фирма теперь вдвое меньше прежнего. Будем просто считать, что этим летом я смогу гораздо больше общаться с моими любимыми девочками.
