Генерал В. А. Сухомлинов. Воспоминания | страница 69



Мобилизация на юго-западном фронте свелась на нет, и страна была открыта любому вторжению, которое пожелали бы учинить Германия и Австро-Венгрия. Тогда-то именно и начал я интересоваться внешней политикой – Тройственным союзом, о котором часто и дельно писал «Киевлянин».

То время, полное забот, заставлявших меня непрерывно и глубоко вникать во все тонкости такой машины, как армия, было практикой для подготовки к разрешению задач, которые по воле государя в 1909 году неожиданно были заданы мне, когда я был назначен военным министром. Но лишь после окончания кампании и ликвидации известных последствий войны, обострявшихся к тому же политическим движением в 1904–1905 годах, я смог все приобретенное личным опытом представить к услугам царя и нашего государства.

* * *

Разумная, гуманная дисциплина поддерживает порядок в войсковых частях, тогда как жестокость, грубость и бессердечие ведут к озлоблению и беспорядкам. В Курске командовал Козловским пехотным полком некто полковник Меликов, именно с приемами этого последнего фасона. Не только с нижними чинами, но и с офицерами обращение его было до того жестокое и грубое, что и без пропаганды возможен был бунт.

На произведенном мною смотре полк заслужил похвалу: офицеров я благодарил за прекрасные результаты их трудов, а с командиром полка отъехал на такое расстояние от строя, чтобы нас не могли слышать, и, не стесняясь, энергично высказал все, что мне о нем известно и чего я впредь не допущу.

* * *

В то время как уже к Пасхе 1905 года в частях войск вверенного мне округа дисциплина была восстановлена и полки находились в руках их командиров, в Киевской саперной бригаде вспыхнул прискорбный бунт, убедивший меня в том, что мы сидели на порохе.

18 ноября 1905 года, как обыкновенно, около 6–7 часов утра, я работал у себя в кабинете. Без всякого предупреждения дверь отворилась, и передо мной предстали два запыхавшихся молодых понтонных офицера, доложивших, что, когда они пришли на занятия, понтонеры самовольно стали разбирать ружья и выходить из казарм. Поблагодарив их за усердие, я объяснил, что прежде всего им следовало доложить об этом своим непосредственным командирам, раз нижние чины вышли у них из повиновения. По телефону же дал знать командиру 21-го армейского корпуса генералу Драке, приказав принять меры к водворению порядка на Печерске.

Командиры саперных батальонов приняли меры, чтобы своими силами на Печерске ликвидировать эту вспышку, но пока готовились, к бунтующим стала приливать толпа из города, начали переходить саперные солдаты, в том числе и хор музыки саперной бригады, в котором было много евреев.