Весной следующего, 1725 года, войска и флотилия снова было изготовились для нового похода, но пришла весть, всех как громом поразившая, – не стало императора Петра. Ах, как плакал Федор Соймонов, в доме своем запершись. Слезы утирал, приговаривая:
– Не стало благодетеля моего Петра Лексеича, и как жить дале, не ведаю!
Кто мог знать тогда, сколь трагично и непредсказуемо сложится судьба младшего птенца гнезда Петрова.
И снова Соймонов был отправлен на Каспийское море. На этот раз – описывать восточный берег Каспия, край пустынный и неизведанный. В экспедицию определили три судна, среди них латаный-перелатаный гекабот: в пазах его даже у причала хлюпала вода, а борта при малой волне ходили ходуном.
– Я иду на сем самотопе! – объявил своим матросам капитан-лейтенант. – Кто в Бога верует ин меня, те за мной!
И сегодня старые моряки говорят, что кто не плавал на Каспии, тот настоящих штормов не видал. Разогнавшись над бескрайними азиатскими пустынями, ветры в бешенстве врываются в водные хляби, и тогда там творится что-то невообразимое. В такой-то вот шторм у Кулалинских островов и попал ветхий гекабот. Как спаслись от смерти неминучей – одному Богу известно. В трюме вода била фонтаном. Помпы не помогали, и матросы обессилели в тщетной надежде уменьшить течь. Треща под ударами волн, судно разваливалось на глазах. Соймонов лихорадочно искал убежища. В тот момент, когда, казалось, все уже потеряно, невдалеке открылась небольшая, защищенная от ветра бухта. Кое-как добрались до нее, отстоялись, ночь и снова в путь.
От залива Красноводского, мимо островов Огурчинских шел Соймонов на Асрабад. Не забывая главного дела – гидрографического, он и воевал не без успеха, захватив десятка полтора персидских мелких судов. Людей отпускали, а суда топили. И снова Соймонов с сотоварищами был на волосок от смерти. В один из сентябрьских штормов у Свиньих островов гекабот залило водой. До Баку дотащились на добром слове. Там развалившееся судно пустили на дрова, а его капитан, перебравшись на подошедший из Астрахани галиот, продолжил опись берега. Когда осунувшийся и изможденный Соймонов вернулся в Астрахань и выложил перед Сенявиным ворох журналов и карт, тот обнял отчаянного морехода:
– Поздравляю с капитаном третьего ранга, что присвоено государыней Екатериной! И следовать тебе в Петербурх!
Но, как это часто бывает в жизни, уехать сразу не удалось. Еще с полгода отплавал по каспийским водам Федор Соймонов, прежде чем его отпустили.
