Она идет по широкому подземному коридору со сводчатым потолком. Издалека до нее доносятся громкие крики, которые эхом отдаются в подземельях. Она видит статуи, вырубленные в толще стен, – горгулий и гримасничающих демонов. В скалах вырублены и тюремные камеры. Чьи-то руки просовываются между прутьями решетки и пытаются схватить Изольду за волосы, когда она проходит мимо. В коридоре жарко. В его конце дверь, а за ней освещенный факелами зал с рядами колонн. Там на столах лежат прикованные к ним цепями голые мужчины. Палачи наклонились над ними и что-то делают щипцами и ножницами. Узники кричат под пыткой, когда ножницы врезаются в их тела, а щипцы оттягивают кожу, чтобы оторвать ее от мяса. Позади палачей вестготские переплетчики кладут для сушки на решетчатые подставки прямоугольные куски кожи. Эти куски окрашены раствором серы в черный цвет.
Изольда вздрогнула от ужаса: рукопись, которую она только что ласкала в своей келье, сначала имела переплет из человеческой кожи. Лишь потом ее переплели в кожу животного другие руки – руки тех, кто за эти столетия пытался скрыть это мерзкое дело, худшее из преступлений, эту подпись сатанистов.
Зверь склонился над ней. Он пронзает ее женский орган членом, словно кинжалом, и грызет ее груди. И перед ней возникает последнее видение – картина великой чумы.
Полчища крыс разбегаются по миру. Города горят. Миллионы мертвых и открытые рвы, полные трупов. Старая затворница идет среди развалин; ее тело искалечено, лицо закрыто вуалью. Она сжимает под рясой холщовый чехол и кожаный узел. Ее силы на исходе. Скоро она умрет. А где-то монах без лица ходит по разоренному бедствием сельскому краю и ищет ее. Он идет по ее пути в обратном направлении, и мощные струи зловонных запахов не мешают ему чуять ее след. Он убивает всех в тех общинах, которые давали ей приют. Он приближается. Он здесь.
Собрав остатки воли, мать Изольда сумела снять руку с переплета. Пронесся порыв ветра. Он задул свечи. Старая монахиня оказалась в темноте и широко раскрыла глаза от изумления: на обложке рукописи стали видны, словно водяные знаки на бумаге, линии цвета крови. Волокна кожи были каким-то образом уложены так, что образовывали буквы. И эти буквы светились фосфорическим светом.
Это была надпись на латыни; слова дрожали на поверхности переплета. Старая монахиня наклонилась ближе, чтобы их прочесть. И читала вслух, чтобы лучше разобрать. Ее дрожащие губы произнесли:
