Да будет Человек (Fiat Homo) (Песнь для Лейбовица, Часть 1) | страница 4



Но откуда же тогда легко уловимая в романе ирония? Грустный сарказм и беспощадная трезвость (ведь деятельность малограмотных монахов по сохранению "культуры прошлого" - как они ее понимают! - порой вызывает ухмылку и даже раздражение у читателя, особенно неверующего) как-то менее всего уживается в моем сознании (я-то как раз отношусь к последним) с религиозной проповедью, с торжественной осанкой и благоговением.

Думаю, все дело в том симбиозе, на который я уже намекнул. Это и религиозная проповедь, и научная фантастика - а не "проповедь вместо фантастики", чего мы в последнее время тоже начитались изрядно. Автора "подводит" искренность. Он просто не считает для себя возможным играть с читателем; да и особое таинство литературы порой выкидывает такие фортели с пищущими, что не они оказываются верующими, а их герои, образы, характеры. В данном случае мы имеем дело с несомненной литературой, и уж так она пожелала, чтобы автор, хотел он того или нет, органически перевел свою торжественную мессу, свое "славься" - в не менее величавый, пронзительно-трагический Requiem...

Другое дело, что ему от этого легче не стало.

Можно прочитать этот роман как апологию религии - единственного оплота знания и культуры в темное, смутное время "после Бомбы". Но почему же тогда, несмотря на все тщание и бескорыстное служение Знанию, дело монахов Ордена Святого Лейбовица все-таки безнадежно проиграно - с самого начала? Почему у Святого Престола не вышло и на этот раз? Как, в сущности, не выходило никогда, несмотря на все претензии быть хранителем знания и культуры... Может быть, все дело в том, что знание и культуру не спасешь конкретными предписаниями, содержащимися в написанных людьми документах, будь то папские буллы или даже те первокниги мировых религий, что верующими признаны священными...

А что же, что спасет? Ясно, что во всяком случае - не одно какое-нибудь лекарство, не панацея. Прочитав роман, написанный религиозным человеком, с особой остротой ощущаешь, что и не религия... Во всяком случае, каков бы ни был ответ (а если б я, не признающий те книги священными, знал его, то оставалось бы, вероятно, умереть от счастья!), роман Уолтера Миллера заставляет задуматься над всем этим. Как минимум - отрешиться еще от одной иллюзии, химеры, столь модной в наши "неолуддитские" времена.

...Классический музыкальный реквием обязательно состоит из нескольких функциональных частей. Это канон, хотя и допускающий некоторую свободу перестановок. Традиционно где-то в середине мессы композитор помещает самую пронзительную и щемящую часть - "Lacrimosa", "Слезную"; она обычно следует после того, как отзвучал мощный "Dies Irae" - "Судный День" - в преддверии финальной части "Lux Aeterna", "Вечный Свет".