Пардон. Это Дэн всё мне объяснил.
Из-за этого я с таким нетерпением ждала вечера в его обществе (мне в большей степени нужна была беседа, чем сам Дэн). Он очень осторожно предложил встретиться — устроить вечер англичан-изгоев, — только он и я, больше никого. Контакт между нами несколько нарушился после того первого дня. Дэн присутствовал на читках сценария, и профессионально он меня просто восхищал. X. вечно вылезал с «лучшими» (более короткими) вариантами реплик или предлагал снять реплику вообще, так как он сможет передать смысл каким-нибудь невероятным трюком под-под Брандо34 (ох ты Боже мой!), только у него это никак не получалось, а объяснить он и подавно ничего не мог. Должно быть, Билл с Дэном заранее сговорились, как с этим справляться. Билл выслушивал сочувственно, с интересом, а Дэн под конец сбивал с него спесь. Думаю, они были правы, с ним иначе нельзя. Но времени это требовало уйму. В результате X. настроился против Дэна и против сценария вообще и попробовал заручиться моей поддержкой. А я сидела тихо как мышка, пока они пары пускали, и думала, насколько проще со всей этой чёртовой петрушкой обходятся у нас дома.
Итак, наш вечер. Мы поехали назад, за холмы, в долину Санфернандо, в какой-то бредовый русский ресторанчик, где еду подавали крохотными порциями, с немыслимыми паузами, и вроде бы вовсе не то, что, как нам казалось, мы заказывали, но всё было замечательно вкусно. Я незаметно выкачивала из него информацию о его прошлом. Узнала, что он разведён; одна дочь — всего-то на три года моложе меня, и — стоп: дальше посторонним вход воспрещён. Но о его карьере, о пьесах, о том, почему он их больше не пишет, о кино, об Америке… он говорил много, я отвечала тем же — и он слушал, даже тогда, когда я принялась выкладывать ему собственные наивные соображения о Калифорнии. И я поняла — мы работаем на одной волне, раньше я в этом сомневалась. Он поднялся ко мне — выпить рюмочку на ночь; через десять минут поцеловал меня в щёчку — как клюнул — и исчез. А я и хотела, чтобы он ушёл. Я вовсе не хочу сказать, что вечер не удался: всё было замечательно, и мне стало намного легче.
Начались съёмки, выезды на места, и я с ним почти не встречалась. Время от времени он возникал то там, то тут — очень редко: он уже начал работу над сценарием о Китченере.35 А потом он появился надолго, когда снимали серию сцен в Малибу, и между съёмками мы с ним поговорили. Я уже пускала пары от злости: им всем столько времени требовалось, чтобы всё установить как следует, и Билл никак не мог успокоиться, пока не снимет на три дубля больше, чем надо. После съёмок меня обычно отвозили прямо домой, и я уже никуда не выходила, отправлялась в постель в одиннадцать, а то и в десять: образцовая молодая актриса. Но по сравнению с необходимостью одеваться к выходу, становиться объектом сексуальных притязаний и при этом испытывать смертельную скуку… я стала отказываться от всех и всяческих приглашений. Билл с женой — как положено по протоколу — пригласили меня пообедать с ними, вот, кажется, и всё за целую неделю. Странно, но мне это нравилось. Готовила то немногое, что успевала (запиской) поручить Марте купить, когда та приходила убирать квартиру. А то — иногда — попрошу шофёра студийной машины остановиться у магазина вкусной и здоровой пищи или у деликатесов. Немножко повожусь на кухне, посмотрю идиотскую программу по ТВ. Почитаю. Напишу домой — словно школьница. Это всё Дэн виноват. Слишком усердно пыталась доказать себе, что нереальна Калифорния, а не я.
