— Сегодня днём. Когда ты ушла. Я пошёл на съёмочную площадку. Побродил там. Все эти пустые павильоны. Такое чувство пустоты… впустую потраченного времени. Усилий. Всего.
— Да ещё меня надо было ждать.
— Ты ни при чём.
— Но дело именно в этом?
Он отрицательно трясёт головой.
— Звезда экрана и её жеребчик?
— Это просто миф. Старое клише.
— Но оно по-прежнему в ходу.
— Туземцам ведь надо чем-то платить, Дженни.
Она сидит, закинув руку на спинку дивана, вглядывается в его лицо. Ей виден лишь профиль.
— Оттого-то меня так раздражает Хмырь. Он думает, что такой весь неотразимый, такой современно-сексуальный, да-что-ты-детка! Стоит ему тебя увидеть, как он одаряет меня взглядом… Этакий всезнающий, опытный, догола раздевающий взгляд. В следующий раз спрошу его, зачем он презервативы на глаза надевает.
— Что ж, это добавит остроты в ваши сцены.
Она поднимается, медленно идёт к окну, гасит сигарету в глиняной пепельнице у телефона… Да, конечно, она играет. Теперь она смотрит в окно, как смотрел он, на этот отвратительный город, на эту неестественную ночь.
— Чего я про этот мерзкий город никак не пойму, так это как им удалось изгнать отсюда всякую естественность.
Она возвращается, останавливается перед ним, сложив руки на груди, смотрит сверху вниз.
— Я хочу сказать, почему все они так её боятся? Почему бы им не принять как само собой разумеющееся, что просто мы — англичане, у нас могут быть какие-то свои собственные, английские… Ох, Дэн!
Она садится рядом, прижимается — ему приходится её обнять, — целует его ладонь и кладёт к себе на грудь.
— Ну ладно. Значит, ты побродил по площадке. Но это же ничего не объясняет. Почему ты… Ну, дальше?
Он смотрит в глубь комнаты.
— Думаю, всё дело в проблеме реальности. Реальность невозможно запечатлеть. Все эти павильоны, декорации квартир… Они всё ещё стоят там. А фильмов этих уже никто и не помнит. Дело в том, что… все королевские пьесы и все королевские сценарии… и ничто в твоём сегодняшнем дне не сможет тебя, как Шалтая-Болтая,12 опять воедино собрать.
— Предупреди меня, когда надо будет отирать слёзы с глаз.
Он чуть слышно фыркает носом, на мгновение нежно сжимает её грудь и убирает руку.
— Это лишь подтверждает мои слова.
— Кто-то напрашивается на комплименты.
— Ничего подобного.
— Да тебя же ни с кем… Ты и сам прекрасно это знаешь.
— Только по здешним меркам.
— Чушь.
— Знаешь, дорогая, когда тебе…
— О Боже, опять двадцать пять!
Он с минуту молчит.
— В твоём возрасте я мог смотреть только вперёд. А в моём…
