— Вы уверены относительно времени?
— Абсолютно. Она как раз... Мисс Хоут как раз закончила лекцию, мы стояли вот здесь, — она показала, — и я говорила ей, как важна ее деятельность для всех нас. Она поблагодарила меня, пошла на стоянку, села в машину и уехала.
— Вы не заметили, никто не отъезжал со стоянки после нее?
— Нет, никто. Я стояла с ней около машины, а потом проводила взглядом ее автомобиль. Когда он скрылся из виду, я вернулась в здание.
— Не могли бы вы описать ее настроение, когда она уезжала?
— Ее настроение? — миссис Райт так изумилась, будто никогда не слышала этого слова раньше.
— Была ли она напугана? Обеспокоена? Расслаблена? Озабочена? Вам понятно, что я имею в виду? Как она выглядела, когда уезжала? — Эйхорд говорил мягко, настраивая ее на доверительную беседу.
— Торопилась. Она была очень деловитой и оживленной, спешила.
— Миссис Райт, я знаю, что вы — активистка женского движения. Как оценивали Тину Хоут с профессиональной точки зрения?
— Высоко. Это я могу сказать совершенно определенно. Все были о ней самого высокого мнения. Складывалось впечатление, что она просто незаменима.
— Значит, можно предположить, что смертью Тины Хоут женскому движению был нанесен заметный урон?
— Пожалуй, что так.
— Говорила ли она когда-нибудь об угрозах? Или о недоброжелателях, о ком-то, кто явно выражал враждебность по отношению к ней?
— Нет, я ни разу об этом не слышала. Ее любили все и уважали даже те, чье мнение было полярно противоположным ее взглядам. Я никогда не слыхала, что ее кто-то ненавидит, да еще так сильно, чтобы дойти до убийства. Больше того, оппоненты восхищались определенностью ее позиции, непримиримостью к предрассудкам.
Эйхорд кивнул, стараясь оценить правдивость женщины по реакции на его вопросы и выискивая малейшее противоречие в ее словах.
— Она объяснила, почему так торопилась уехать?
— Я помню, она говорила, что куда-то опаздывает. Кажется, должна была выступать в церкви, расположенной в другом конце города, порядка сорока пяти минут езды отсюда. Мне было, конечно, неудобно отнимать у нее время, но я хотела объяснить, каким важным считаю ее выступление, понимаете?
— Я понимаю, — задумчиво кивнул Эйхорд.
— Мне казалось, что ей просто необходимо знать, как высоко мы ее ценим. Но чувствуя ее нетерпение, старалась говорить как можно короче.
— Понятно. Есть у вас какое-нибудь предположение, кто мог желать ей вреда?
— Никакого. — Маленькая женщина отрицательно качнула головой. — Для нас всех это было полной неожиданностью.
