Я подошла к окну. Грушевые деревья, усыпанные фруктами, тянулись в даль, к поросшим лесом холмам, и я различила у самого горизонта голубую полоску, должно быть, море. Примерно в семидесяти метрах справа я заметила краешек еще одного белого дома. Наверно, как раз того, где живут Стивен Блейк с женой. Вскоре я была готова спуститься. Откуда-то, по всей видимости, из кухни, доносились голоса, позвякивали тарелки. Я приоткрыла дверь и заглянула внутрь. И действительно попала в гостиную. Как и моя спальня, она была элегантно обставлена. Большое окно открывалось в сад, вокруг дивана расставлены легкие стулья. Я шагнула вперед, чтобы получше рассмотреть написанную маслом картину. На ней был изображен дом, а рядом — клен в ярком разноцветном осеннем одеянии. Вдруг я почувствовала, что в одном из кресел кто-то сидит. Когда я обернулась, незнакомка оторвала взгляд от журнала, который держала в руках, и заговорила с заметным французским акцентом:
— Вы, наверное, Айрис. Я — Николь Блейк, жена Стивена.
— Простите. Я не заметила, что здесь кто-то есть. — Мне стало неловко, но она лишь пожала плечами.
— Брон готовит завтрак. Присаживайся.
Меня задело утомленное безразличие, с которым это было сказано. Она не потрудилась изобразить даже подобия хороших манер по отношению к гостье. Я уселась напротив; она наблюдала за мной. Ее оценивающий взгляд, который скользил по моей одежде, прическе, фигуре, напомнил мне, что мой костюм куплен в общедоступном универмаге, а стрижка сделана у провинциального парикмахера. Ее собственные иссиня-черные волосы, подстриженные в современном молодежном стиле, роскошной шелковой волной падали на плечи. Шерстяное платье цвета слоновой кости, перехваченное алым поясом, прекрасно подчеркивало ее стройную фигуру; на ногах — алые туфли на высоких каблуках, на правом запястье тяжелый серебряный браслет, на левом — крошечные часы, украшенные бриллиантовой крошкой… Она смотрелась просто шикарно. Оливковая кожа, длинные темные ресницы, но рот показался мне чуть капризным. Очень темные, почти черные глаза миндалевидной формы, подчеркнутой умело нанесенной тушью. Я вспомнила о своем синяке, и мне стало еще неуютней. Я представила, как, глядя на меня с этим холодным безразличием, в глубине души она забавляется мыслью о том, что со мной приключилось, и, может быть, даже насмехается над девчонкой, устроившей из своих любовных похождений такой переполох. При этой мысли меня бросило в жар, и я покраснела. Чувствуя себя недотепой, я напряглась в поисках слов, чтобы как-то разрядить атмосферу. Ее молчание и взгляд меня угнетали.
