В глазах библиотечной группы, не ведающей о моих ночных терзаниях, я меж тем приобрел ореол чуть ли не драконоборца. В тот первый раз по возвращении в зал меня ожидала безмолвная овация. Потом за распитием чая последовали вопросы:
— Ты? В одиночку? С этим придурком?
— И что, совсем-совсем ничего не сказал тебе?
— Поблагодарил даже?!
— Нинэль Эдуардовна! Вы слышите? Крокодил сказал доброе слово!
Мне нечего им рассказать, потому что сосредоточенный кивок в исполнении читателя Штерна на мой взгляд вполне тянет на благодарность. А его замечание о том, что я восстановил его веру в человечество, для «серпентария» прозвучит как явное издевательство. Но с тех пор коллеги не устают мне на него жаловаться. Как будто я могу с этим что-то поделать!
Вот и сейчас:
— Нет, Стась, ну ты представляешь! Читаю вслух фамилию автора, потому что у него, правда ведь, совершенно нечитаемый почерк. Так он мне — целую лекцию о том, что не все авторы книг на английском языке имеют английские фамилии. А вот иногда еще и французские, а иногда вообще голландские. Нет, ну вот что с таким человеком делать?
— Эх, солнышко глумливое… — произношу я с сочувственным вздохом.
— Солнышко?! Ничего себе солнышко! — Рита обиженно отходит к коробочке с отказами.
Тут неожиданно входит главный объект осуждения.
— Вон, явилось твое солнышко. Легок на помине, — ворчит она в коробку.
— Не «солнышко», а «звездочка», — непререкаемым тоном заявляет этот злодей, наметанным движением выуживая из коробки свои отказы.
— Почему «звездочка»? — оторопело хлопает рыжими ресницами Рита.
— «Звездочка», потому что «Штерн»! — отрубает он. — Учите языки!
Звездец ходячий!…
— Я к вам, — кивает он мне, и мы подходим к моему столу одновременно каждый со своей стороны барьера.
Он садится на стул и явно не знает, с чего начать. Вообще вид у него какой-то не слишком спокойный. Хотя нервничать по идее надо бы мне, а не ему. За прошедшую неделю я видел его во сне каждую ночь, все время одно и то же. Но вот сегодня он впервые заговорил со мной. Все так же не глядя, но медленно и четко проговаривая все слова. «Послушайте, вы можете, наконец, объяснить мне, что вы здесь делаете?» — спросил меня Штерн из сна. И вот теперь он сидит передо мной наяву и внимательно смотрит мне в глаза, как будто бы ждет от меня ответа.
Вместо ответа (Какой тут может быть ответ? Мой сон — и точка!) я спрашиваю:
— У вас ведь немецкая фамилия?
Пауза, пристальный взгляд на какое-то мгновение сползает с моего лица, как будто бы в поисках ответа.
