— Это компромисс между чем и чем будет, если не секрет?
— Между привычным тебе уровнем комфорта и необходимым уровнем обзора.
— Необходимым кому?
— Это смотря с какой стороны смотреть.
Я начинаю чувствовать себя какой-то куклой, которую наряжает богатый любовник.
— Но я же сказал, что согласен на компромисс. Хорошо, на два размера…
Он приносит мне рубашку. Внимательно смотрит, как я ее надеваю поверх футболки.
— Так и быть, подарю тебе какой-нибудь из своих платков на шею.
Ура! У меня будет платок, как у читателя Штерна!.. Я надеваю пиджак, и странным образом, мне не хочется его тут же скинуть. Вполне так все пристойно смотрится, даже грудь не особо видно, если специально не приглядываться.
— Ну что?
— Угу, — удовлетворенно тянет он, закусив губу.
— Больше не хочется немедленно снять с меня всю одежду? — ерничаю я.
— Хочется… — довольно щурится он. — Но медленно… Жаль, что не будешь так ходить в библиотеку.
Конечно, не буду, а то все сразу поймут, чьих это рук дело. Потому что в черном велюровом пиджаке и белой рубашке с нашейным платком я буду выглядеть как уменьшенная копия Штерна, только в более теплых тонах и отлитая по женским лекалам. Впервые увидев нас рядом, я понимаю, что как всегда переоценил свой рост, и он выше меня почти на голову: я ему где-то до подбородка. Мысленно пытаюсь представить рядом с ним по очереди всех своих девчонок и понимаю, что с ним они бы смотрелись гораздо эффектнее. Повезло ж человеку! Мало того, что красив, как я не знаю кто, так еще и нормального роста.
И все-таки… Волосы у нас примерно одной длины, мои только более встрепанные. Но дело не в этом. Скосив на него глаз, я узнаю знакомое по собственному лицу выражение: у него взгляд человека, привыкшего нарочито не замечать зеркала. Единственное зеркало в его доме расположено в ванной на внутренней стороне дверцы шкафчика — побриться и повязать платок. Глядя на его запрокинутое лицо с опущенными ресницами, я вдруг вспоминаю, что бреется он исключительно опасной бритвой — это я выяснил, когда полез искать бритвенный станок, чтобы побрить подмышками. Жутко представить, каково ему каждое утро наблюдать собственное отражение с лезвием в руке около горла (вот так впервые и задумываешься, что менструации не такая уж и страшная пытка…). И эта неприязнь к собственной телесности роднит нас больше, чем что-либо другое, делая нас почти похожими.
— Люди будут думать, что мы с тобой такие неправильные близнецы… — говорю я, разглядывая наши отражения.
