– Ох-х!
Издав невнятное восклицание, Давенпорт одним резким движением раздвинул занавески.
– О черт! Вы не ушиблись?
Она гневно взглянула на него, задыхаясь и ловя губами воздух. Он опустился на колени рядом с кроватью, держа руки на бедрах, совершенно обнаженный, как в день своего появления на свет.
Хилари хотела было крикнуть ему, чтобы он прикрылся, однако не в силах была выговорить ни слова. Все, что она могла, – это тяжело дышать и отфыркиваться.
И еще смотреть на него.
При свете дня лорд Давенпорт представлял собой действительно величественное зрелище, заслуживавшее внимания. И, к ее крайнему изумлению, его… мужской орган как будто становился все больше и прямее – о небо! – прямо у нее на глазах. Ее лицо пылало, но она не в состоянии была отвести глаза от странного «снаряжения» между ногами Давенпорта.
Он и впрямь был античным богом. Одним из тех развратных божеств, которые спускались с неба на землю, чтобы овладеть невинной девственницей во время сна…
Тут ее руки взметнулись к груди.
– Где мой корсет?
Глаза ее как безумные метались по комнате. Давенпорт повернулся к ней спиной, позволив ей созерцать свой великолепный вид сзади, и стал рыться в постельном белье.
О господи! Ей чуть не стало дурно.
Он отыскал корсет, тесемки которого безвольно свисали вниз, и передал ей:
– Вот он.
Хилари не сделала ни движения, чтобы принять у него корсет.
– Что произошло в этой самой постели минувшей ночью?
Ей отчаянно хотелось поскорее осмотреть свое тело, чтобы убедиться в том, что он не совершил ничего непристойного – то есть ничего более непристойного, чем снять с нее корсет. Однако это было невозможно, пока он наблюдал за ней.
Это тут же напомнило ей о том, что следовало сделать ему замечание по поводу его наготы.
– Умоляю вас, прикройтесь, милорд, – произнесла Хилари сдавленным голосом.
Она отвела от него взор, но слишком поздно. Боже правый, этот человек оказывал самое разлагающее действие на ее мораль. Ей ни в коем случае не следовало смотреть на мужское тело подобным образом. Однако зрелище оказалось на удивление притягательным – как она могла противиться такому соблазну?
Давенпорт вздохнул:
– Поскольку других развлечений сегодня утром не предвидится, полагаю, мне лучше одеться. Не были бы вы так добры передать мне мою одежду?
– Да, конечно, – с трудом выдавила она из себя.
Когда Хилари вернулась с его вещами, уже высушенными перед камином, Давенпорт снова забрался под одеяло.
– Этой ночью ничего не произошло, – наконец снизошел он до ответа. – Ничего, кроме того, что я снял с вас корсет – с закрытыми глазами, уверяю вас – и уложил на кровать прежде, чем погрузиться в сон самому.
