– Нет, думаю, что я оценила вас верно, милорд, – произнесла в ответ девушка, расправляя юбки.
– Вы, возможно, не имеете представления о моей репутации касательно женщин, – пробормотал он, явно провоцируя ее.
– Мне нет необходимости прислушиваться к сплетням. Я и сама прекрасно вижу, что вы за человек, – ответила она. – Но раз уж вы не попытались напасть на меня сегодня утром, когда я была в таком уязвимом положении, вряд ли вы сделаете это сейчас.
– Возможно, я просто выжидал, пока ваших братьев не будет рядом, чтобы вам помочь, – возразил он. – Об этом вы подумали?
Ее глаза округлились. Нет, она явно об этом не подумала. Однако Хилари быстро пришла в себя.
– Я зашла в вашу спальню. Было бы нетрудно убедить их в том, что я сама напросилась на ваши… знаки внимания.
Давенпорт слегка наклонил голову.
– Верно. Удивляюсь, почему мне самому это не пришло в голову?
– Возможно, потому, – ответила она с почти снисходительной улыбкой, – что в действительности вы не так черны, каким себя рисуете, милорд.
Давенпорт задумался.
– Нет, не может быть. Наверное, мой ум по утрам работает медленнее, чем обычно.
И опять, к его досаде, в ее улыбке промелькнуло понимание.
– Думаю, ваш ум куда острее, чем вы пытаетесь меня в том убедить.
Давенпорт рассматривал кончики своих вечерних туфель, теперь уже совершенно испорченных. Все нелепости, которые он уже собирался произнести, чтобы опровергнуть ее утверждение, разом покинули его. И снова он сменил тему:
– Не кажется ли вам, что Трикси нужна помощь врача? Возможно, нам следовало отвести ее к нему.
– Из-за растянутой лодыжки? – возразила она рассеянно. – Вряд ли доктор посоветует что-то, чего бы мы уже не сделали. Возможно, когда мы доберемся до Лондона…
Она умолкла и нахмурилась, словно ей в голову пришла внезапная мысль.
Ах да. Он интересовался, когда она займется практическими сторонами своего пребывания в Лондоне. Деньги относились к их числу.
Давенпорт ждал, пока она упомянет об этой проблеме в разговоре с ним. У него имелись свои собственные планы, как обеспечить ее средствами на время пребывания в столице, но ему придется действовать очень тонко. Хилари никогда не примет от него никакой милостыни. Кроме того, хотя он твердо намеревался заполучить ее в свою постель, он не хотел губить ее репутацию. Она была леди благородного происхождения, и он не собирался разрушить ее шансы на ярмарке невест. В таком деле требовалась чрезвычайная осторожность. Он мог проявлять сдержанность, когда ему это было выгодно – просто до последнего времени не видел в том нужды.
