– Все могло зайти гораздо дальше, – утверждала Жанетт, если кому-то наконец не удалось бы поймать форель и тем разрушить чары.
– Ты наблюдала за этим с берега? – спросила Ариан.
– Нет, – ответила Жанетт, признаваясь, что позволила себе такую нескромность. – Я тоже была в воде, – солгала она. – В чьих-то объятьях.
– В чьих? – спросила Изабель, сгорая от любопытства. Жанетт отвечать не стала, побоялась врать дальше.
Высокая, с россыпью веснушек на лице, Изабель догадывалась, что со временем станет похожей на свою мать, станет хозяйкой дома, а не мужа. Она мечтала о поместье на вершине холма, с яблоневым садом и виноградником. Когда-нибудь, говорила Изабель, она все там переделает, и описывала комнаты, обои, обивку мебели с таким видом, будто сердце ее разрывается при мысли, что все это заменит любовь. Но при этом добавляла, что дом будет стоять у реки, дети будут в ней купаться, и жизнь у них будет идеальной.
Когда Изабель и Жанетт дважды вспомнили пекарню и три раза кафе, в котором сидели с подругами и пили вино, они повернулись к Ариан, чтобы та напомнила им о чем-то еще, доказав, что Экс – превосходный город, достойный того, чтобы они вновь и вновь вспоминали о том, как пребывали в нем.
Ариан пыталась, но безрезультатно.
– Мне нравится освещение в Эксе, – наконец нашлась она, но голосу недоставало эмоций. – И поля. В последнее лето мы с отцом гуляли по полям каждый день… почти каждый день.
Обычно молодежь не касалась родителей в разговоре. Их вспоминали лишь затем, чтобы солгать об их мифических подвигах в молодости или чтобы вскользь намекнуть на их богатство и знаменитостей, с которыми они на короткой ноге.
– И о чем же вы говорили? – поинтересовалась Жанетт.
– Обо всем, – ответила Ариан, ей было всего шестнадцать, и, хотя она понимала все, что понимал Алессандро, сформулировать многое у нее еще не получалось. И вообще, болтать она не любила, становилась разговорчивой, только переходя с языка на язык.
– Например? – спросила Изабель.
– О моей матери, – ответила Ариан.
Зная, что мать Ариан умерла, Жанетт и Изабель поняли, что зашли в тупик.
Они шли дальше, все трое отчаянно отыскивая тему для разговора, и в этом Ариан не отставала от подруг. Любовь к матери переполняла ее и теперь, как это часто бывало: досужие разговоры, прогулка вокруг фонтана, платье, устремления, честолюбивые замыслы, – все, чего она хотела от жизни, казалось предательством. В случайной проверке верности любовь к матери вытеснила все, ослепила по отношению ко всему остальному.
