На экране осциллографа плавали электронные зайчики, точно повторяя одни и те же циклы жизни: малый, средний, большой…
«В чем же этот секрет жизни? Как тщательно она хранит тайну от самой себя! Жизнь и ее вершина — человеческий разум спрятали в область, недосягаемую познанию, свою собственную сущность. Вот они, два электронных пятнышка диаметром в несколько микрон, бегают друг за дружкой как ни в чем не бывало. И мы знаем, почему это происходит…»
На официальный запрос о состояния здоровья Анны Зориной ответа из больницы не последовало. Просто через несколько дней к нам в институт приехал сам лечащий врач, доцент Кирилл Афанасьевич Филимонов. Вначале он разговаривал один на один с директором, а после они вызвали Володю Кабанова, профессора Карпова и меня.
Директор института сидел за столом угрюмый и задумчивый, а Филимонов долго откашливался, прежде чем начать сбивчивое и взволнованное объяснение.
— Мы здесь поговорили с Александром Александровичем, решили, что… э… нужно вас обо всем проинформировать. Понимаете ли, дело очень сложное… Редкий случай в медицинской практике…
— Анна будет жить? — спросил Кабанов.
Водворилась тишина. Директор института тяжело вздохнул. У меня по спине поползла холодная капелька пота.
— Нет. Наверное, нет…
Филимонов отвернулся. Он засунул руку в карман, послышался треск спичечной коробки.
— Вы не имеете права так говорить! — закричал я, задыхаясь.
Он печально улыбнулся.
— Молодой человек, вы думаете, мне легко это говорить? Зорина вот уже три месяца в больнице. Два месяца я знал о летальном исходе ее болезни, и два месяца я молчал. Я мог молчать до конца. Но ваше письмо, ваше замечательное письмо от имени всех товарищей… Знаете, я больше не выдержал… я мог бы ответить так, как требует врачебная этика. Состояние тяжелое, но надежда есть. Ведь всегда надежда есть, правда? Но я сам коммунист…
У него задрожали губы, и спичечная коробка в кармане трещала еще более неистово.
— Что у нее? — уже робко спросил Кабанов.
— Нарушена сигнальная система, регулирующая питание сердца. Вначале я думал, что повреждены нервы. Но, оказывается, они совершенно целы. Однако… Они не способны регулировать жизнедеятельность клеток сердечной мышцы…
— А какова причина? — спросил профессор Карпов.
— Зорина четыре месяца тому назад ушибла третий позвонок. Именно в нем оканчиваются нервные волокна, регулирующие сердечную мышцу. Ушиб оказался фатальным…
— Разве ничего нельзя сделать?
