Я сплю и не желаю просыпаться. Днем Трейс спрашивает у Райса, не заболела ли я. Я открываю глаза и интересуюсь, пристрелит ли он меня, если мой ответ ему не понравится, после чего мое самочувствие перестает его беспокоить.
— Слоун, вставай, — говорит Райс. — Подвигайся.
Я смотрю в окно. Опять идет дождь. В какое же лето перейдет эта дождливая весна? Мне трудно представить себе яркое солнечное лето, наполненное цветом и жизнью, и кого-то на земле, кому не приходится иметь дело со всей этой пришел-конец-света заварушкой.
Я возвращаюсь ко сну.
Через некоторое время Райс будит меня и велит отнести Кэри обед. Я не хочу, но он говорит, что я должна это сделать, что он не оставит меня в покое, пока я этого не сделаю. Грейс по какой-то таинственной причине бросила эту работу. Я скрепя сердце беру поднос и иду в медкабинет. Кэри не удивлен при виде меня. Не глядя на него, я ставлю еду на стол и направляюсь к двери.
— Она никогда не снимала рубашку, — произносит Кэри мне в спину.
Я останавливаюсь.
— Когда мы были с ней вместе, — поясняет он. — Мне казалось это милым, так как я думал, что, несмотря на всю ее самоуверенность, она всё-таки стесняется. Мне и в голову не приходило, что она что-то скрывает.
Так и вижу их. В машине, ласкающихся на заднем сидении. Кэри пытается задрать рубашку Лили, а сестра тянет ее вниз, строя из себя скромницу, а на самом деле пряча синяки.
— Райс не должен был тебе этого говорить, — разворачиваюсь я к нему.
— Может быть. Но тебе пора уже вычеркнуть прошлое из памяти, — заявляет Кэри. — Всё закончилось. Ты теперь здесь.
Вычеркнуть прошлое из памяти. Лили ушла, давно ушла. Отца я видела в последний раз недели назад, а поставленные им синяки сменились другими — теми, к которым он не имеет никакого отношения. Я не хочу быть здесь. Особенно сейчас.
— Ты не инфицирован, — говорю я.
Кивнув, Кэри опускает взгляд на свою перевязанную руку.
— Значит, Бакстер тоже не был инфицирован, и значит, мы выставили здорового человека на верную смерть. Тебя это не волнует?
