НА ОТКРЫТИИ ВЫСТАВКИ Дамы в шляпках "кэк-уоках", Холодок публичных глаз, Лица в складках и отеках, Трэны, перья, ленты, газ. В незначительных намеках Штемпеля готовых фраз.
Кисло-сладкие мужчины, Знаменитости без лиц, Строят знающие мины, С видом слушающих птиц Шевелюры клонят ниц И исследуют причины.
На стене упорный труд Вдохновенье и бездарность… Пусть же мудрый и верблюд Совершают строгий суд: Отрицанье, благодарность Или звонкий словоблуд…
Умирающий больной. Фиолетовые свиньи. Стая галок над копной. Блюдо раков. Пьяный Ной. Бюст молочницы Аксиньи, И кобыла под сосной.
Вдохновенное Nocturno*, Рядом рыжий пиджачок, Растопыренный над урной… Дама смотрит в кулачок И рассеянным: "Недурно!" Налепляет ярлычок.
Да? Недурно? Что – Nocturno? Иль яичница-пиджак? Генерал вздыхает бурно И уводит даму. Так… А сосед глядит в кулак И ругается цензурно…
* Ночное, здесь – ночной пейзаж (лат.). [1910] Саша Черный. Стихотворения. Ленинград, "Советский писатель", 1960.
НА ВЕРБЕ Бородатые чуйки с голодными глазами Хрипло предлагают "животрепещущих докторов". Гимназисты поводят бумажными усами, Горничные стреляют в суконных юнкеров.
Шаткие лари, сколоченные наскоро, Холерного вида пряники и халва, Грязь под ногами хлюпает так ласково, И на плечах болтается чужая голова.
Червонные рыбки из стеклянной обители Грустно-испуганно смотрят на толпу. "Вот замечательные американские жители Глотают камни и гвозди, как крупу!"
Писаря выражаются вдохновенно-изысканно, Знакомятся с модистками и переходят на ты, Сгущенный воздух переполнился писками, Кричат бирюзовые бумажные цветы.
Деревья вздрагивают черными ветками, Капли и бумажки падают в грязь. Чужие люди толкутся между клетками И месят ногами пеструю мазь. [1909] Саша Черный. Стихотворения. Ленинград, "Советский писатель", 1960.
НА ПЕТЕРБУР 1000 ГСКОЙ ДАЧЕ Промокло небо и земля, Душа и тело отсырели. С утра до вечера скуля, Циничный ветер лезет в щели.
Дрожу, как мокрая овца…
И нет конца, и нет конца!
Не ем прекрасных огурцов, С тоской смотрю на землянику: Вдруг отойти в страну отцов В холерных корчах – слишком дико…
Сам Мережковский учит нас,
Что смерть страшна, как папуас.
В объятьях шерстяных носков Смотрю, как дождь плюет на стекла. Ах, жив бездарнейший Гучков, Но нет великого Патрокла!
И в довершение беды
Гучков не пьет сырой воды.
Ручьи сбегают со стволов. Городовой надел накидку. Гурьба учащихся ослов Бежит за горничною Лидкой.
Собачья свадьба… Чахлый гром.
