– Так вознаграждение должна дать, – деловито заметила Аникина.
– Как без вознаграждения, – развел руками Сучков. – Сколько просить-то, вот в чем вопрос.
– А это мы у ментов пойдем спросим. Узнаем, какой штраф за это полагается.
Накинем за доставку. Все по-честному.
– Дело говоришь, – кивнул Григорий. – Только вот еще что. Лучше бы позвонить сначала. Мол, нашли ваш документик. Сначала договориться, как и что.
А то придешь и получишь одно «большое спасибо».
– Обратно к ментам идти. – Аникина притворно вздохнула. – Я ж оттудова.
Битых два часа держали.
– Так ты теперь им лучшая подруга. Тебе и карты в руки.
Сладкая парочка пересекла небольшую площадь, отделявшую здание вокзала от отделения милиции. Аникина решительным жестом толкнула тяжелую дверь.
– Че, все-таки решила сдаться? – приветствовал ее дежурный Селезнев. Он раскраснелся еще больше и был очень весел. – Давай, бабка, колись – ты девку порешила. Небось из ревности. Твой бородатый на нее глаз положил!
– А ну тебя! – радостно откликнулась Аникина.
– Ну а чего тогда явилась? По мне, что ли, соскучилась?
– А вот чего. – Ангелина Степановна подошла поближе к стеклянной перегородке, делавшей Селезнева похожим на хищную аквариумную рыбину. – Мне телефончик один надо узнать. Племяннице хочу позвонить. А как назло, номер забыла. Адрес помню, а номер вылетел из головы. Может, узнаешь по своим каналам?
– Не положено. – Селезнев расплылся в улыбке. Эти слова звучали для него красивым музыкальным аккордом.
– Ну что ты, в самом деле! – Аникина делала вид, что не понимает того, что просит капитана совершить служебное нарушение. – К тебе как к человеку…
Отблагодарим, как полагается. Это ж для тебя минутное дело!
Последние слова смутили решительность капитана Селезнева.
– Да тише ты, разоралась! Какой там, говоришь, адрес у твоей племянницы?
– Фурштатская, двадцать четыре, пятнадцать, – быстро проговорила Ангелина Степановна.
– Посидите тут, – строго сказал капитан Селезнев и начал крутить телефонный диск.
Дверь дежурки открылась. Привели задержанную – цветущую кавказскую женщину лет тридцати с небольшим. Селезнев только махнул рукой, мол, занят. Закончил разговор, что-то записал и только потом строго спросил:
– У вас?
– Да вот гражданка без документов.
– Сейчас разберемся. Аникина, – вызвал он.
– Тут я, – отозвалась уборщица.
– Получите. – Дежурный по отделению являл собой воплощенное карающее правосудие. – Все поняли?
– Поняла, поняла, – закивала Аникина, взяла бумажку и поспешила вон из отделения.
