Лина Матвеевна нашла низенький подъезд и дверь в полуподвальную квартиру. Тут, вероятно, жили армяне, потому что дверь отворила молодая брюнетка с восточным носом.
— Господина Черемушкина? — В глазах ее появилось оценивающее раздумье. — Господин Черемушкин квартирует здесь. Вот его комната.
Они стояли в темной передней, из которой одна дверь была отворена в кухню, где на протянутых веревках сушилось белье, а другая, приотворенная, стеклянная, была изнутри заклеена пестрой восковой прозрачной бумагой.
Брюнетка постучала в стекло.
— Господин Черемушкин, к вам две дамы.
Она сказала это с таким видом, как будто пришедшие совершенно не могли ее интересовать или она в совершенстве знала их биографию.
— Слушаю, — сказал резкий мужской голос, и дверь отворил высокий седой, представительный старик с черными глазами и бровями и коротко остриженным черепом. — Пожалуйте, сударини.
Он выговаривал ы мягко, как и.
Варвара Михайловна приказала Лине Матвеевне ожидать ее на извозчике и, продолжая закрывать рот и нос платком, вошла в светлую и приятную комнату, имевшую вид конторы. Ее поразило, что по стенам комнаты висели портреты писателей, делая отчасти помещение похожим на редакцию.
— Я бы все-таки попросила вас сначала открыть окно, — сказала Варвара Михайловна.
Старик в прекрасно сшитом сюртуке поторопился исполнить ее просьбу и даже открыл все три.
— Вот так, — говорил он при этом, и голос его был учтиво-насмешливый. — Что в нашей власти, то всегда все возможно, а что не в нашей власти, то, судариня, никак невозможно. Никак невозможно, судариня.
Он обернулся к ней с веселым, коротким ржанием и слегка и быстро потер несколько раз правою ладонью о левую.
— Чем могу служить, судариня?
Лицо у него было обстоятельное и вместе не внушающее доверия. Темные глаза осторожно бегали. Во всяком случае, Варвара Михайловна нашла возможным с ним говорить.
— Мне рекомендовала вас госпожа Лабенская, — сказала она.
Он молчал. Только лицо его сделалось окончательно серьезным, почти величественным.
— Я вас слушаю, — сказал он.
Варвара Михайловна почувствовала раздражение.
— Я бы, разумеется, желала знать, милостивый государь, что я не ошиблась, обратившись к вам.
Он серьезно взглянул на нее и сказал медленно, растягивая слова:
— Да, я думаю, что вы не ошиблись. Мы только перейдем с вами в следующую комнату.
Он опять мгновенно осклабился и предложил ей перейти в комнату, имевшую претензию, по-видимому, быть гостиной.
