Если критерий качества – это рыночная стоимость, то какого черта мы мучаемся и доказываем теоремы? Почему бы нам просто не поставить на голосование вопрос о том, верна теорема или нет? Чтобы обставить это дело наилучшим образом, давайте заставим голосовать всех без исключения, но особенно сотни миллионов людей, которые ничего не смыслят в математике. Это вас устроит?
Эта невидимая рука принимается за работу всякий раз, когда вы отправляете запрос в поисковую систему. Когда Google выбрасывает вам результаты поиска, его алгоритм (имитируя научную традицию) допускает, что наиболее авторитетна та работа, которую чаще всего цитируют. Google отдает предпочтение результатам поиска, связанным ссылками с наибольшим числом веб-страниц. Он выставляет в начало списка наиболее популярные из 142 миллионов ответов, например на запрос «веселье». В уже упоминавшейся книге «Пустышка. Что интернет делает с нашими мозгами» Николас Карр рассказывает интересную историю о том, куда может завести такой подход. Социолог Джеймс Эванс из Чикагского университета составил базу данных из тридцати четырех миллионов научных статей, опубликованных в журналах за период с 1945 по 2005 год, чтобы установить количество и разнообразие цитирования, использованного в этих статьях. Стала ли благом для науки публикация научных журналов в сети, а не на бумаге?
По мере того как основная масса публикаций начала появляться в электронных версиях, ученые стали цитировать меньше статей, чем раньше. Зато увеличилась частота цитирования более свежих источников. Увеличение объема доступной информации, утверждает Эванс, привело к «сужению горизонта науки и образования».
«Гуглизация» знания – то есть облегчение поиска – создает великолепные возможности для отыскания нужной информации. Однако она не может заменить человеческую интуицию и творческие прорывы. Необходимо сохранить элемент случайности, некоторую степень рискованности чистого открытия в работе инструментов, которые наука использует для исследования мира. Высочайшее озарение может прийти неожиданно, во время чтения старинной иностранной книги или в ходе разговора с нейроанатомом в очереди на станции техобслуживания. Необходимый элемент научного исследования – напряженный поиск и неудачи, а не только алгоритмическая уверенность.
Помимо настоятельной потребности в случайных результатах и связях надо признать, что в науке некоторые вещи значительно превосходят житейскую мудрость толпы – иногда быстрота и количество должны, склонив голову, уступить дорогу теории и смыслу. Порой нам просто необходимо отдалиться от злобы массового мнения и прислушаться к голосам избранных. В прошлом сделать это было намного проще, чем сейчас. Никогда прежде мы не имели дела с таким огромным объемом информации и с такой пропастью людей, стремящихся ее извратить.
