— Ты прости меня, Добролюб, сам не ведаю, что творю. Развеж я не вижу, что и Горазда с того света едва вынули, и тебе досталось так, что врагу не пожелаешь. Да только душа разрывается. Когда детишек малых хоронили, она тоже стонала, да та боль ничто, как эта, когда всех, а Млада ведь тяжелая была.
— Знаю.
— И как мне быть, Добролюб? Что делать?
— То решать тебе, а только жалеть себя любимого не дело.
— А что же, к наковальне становиться?
— А хоть бы и так. Я вот для себя решил, что буду резать гульдов, покуда сил моих хватит.
— И я с тобой, — вдруг спохватился Богдан, — стрелять я обученный, так что одного двоих спроважу на тот свет, а там и помереть можно.
— А не нужен ты мне в бою с таким настроением, потому как я жить хочу долго, очень долго, и так чтобы гульдам каждый день моей жизни в горесть был. Вот как я хочу жить, а не по дурному смерть принять.
— Ну, так, значит так.
— Не пойдет, Богдан. Не держи обиду, но не боец ты.
— Так что же мне тогда остается? Пить? Или самому податься в Гульдию?
— Не так мыслишь.
— А как надо? Ты подскажи.
— Я хочу ватагу сбить и докучать гульдам, но то дело простое, а вот обеспечить ту ватагу всем потребным для боя, это вопрос куда как серьезный. Вот где ты мне понадобишься, как никто другой.
— Стало быть, к наковальне?
— Можно и так сказать. Будешь ковать нам оружие и всякое снаряжение.
— Я ить не оружейных дел мастер.
— Не беда. Не боги горшки обжигали, научишься. А уж тем оружием мы постараемся кровушку аспидам пустить так, что озеро запрудить можно будет.
В этот момент к столу подошла давешняя подавальщица и поставила перед Богданом кувшин с вином и кружку, после чего удалилась. Кузнец с вожделением посмотрел на кувшин и уже потянулся к нему, когда вновь заговорил Виктор.
— Если мучит жажда, у меня еще квас остался, попей. Коли возьмешь вино, разговору не было. Я готов помочь, подсказать, поддержать, но сопли утирать не стану и жалости от меня не жди.
Богдан с нескрываемой злобой посмотрел на Виктора, вот кто объяснит, отчего у пьяных и тем более у похмельных, так резко меняется настроение, то он кроткий как ягненок и ласковый как кошененок, а то взъярится как тигра рогатая. Волков спокойно выдержал этот взгляд, кузнец все так же зло глядя на бывшего хозяина схватил кувшин и разом опрокинул себе в глотку. Правда, длилось это не долго, потому как квасу там оставалось на пару глотков, то скорее не для утоления жажды, а для обозначения позиции. Вот и ладно. Пусть лучше злится на Виктора, а не топит свое горе в вине, а помощь Богдана ой как понадобится, были у Виктора кое-какие задумки.
