были евреями по происхождению (а большинство из них и по вероисповеданию, хотя последнее для значительной части членов Союза не слишком много значило). В деятельности Союза, а в особенности в судьбах подавляющего большинства его членов, возможно, в наибольшей степени выразился дух «русского еврейства», этих «русских Моисеева закона», бежавших из России потому, что они были русскими юристами, а из Германии (если успели) – потому, что они были евреями. Многие члены Союза русской присяжной адвокатуры входили также в другие общественные и политические организации русского Берлина, в том числе в еврейские.
Столь высокая доля евреев среди юристов-эмигрантов, причем именно адвокатов, неудивительна. Евреи играли весьма заметную роль в русской адвокатуре. В 1888 году по Петербургскому судебному округу они составляли 21 % всех присяжных поверенных и 39 % помощников присяжных поверенных418. Среди «звезд» русской адвокатуры были А.Я. Пассовер, Г.Б. Слиозберг, М.М. Винавер, О.О. Грузенберг (Петербург), А.С. Гольденвейзер (Киев)419. Однако с конца 1880-х годов правительство, в полном согласии и в известной степени по инициативе некоторой части их христианских коллег по адвокатскому цеху, начало принимать меры по ограничению доступа евреев в адвокатуру. В 1889 году император Александр III утвердил доклад министра юстиции Н.А. Манасеина, согласно которому допуск в адвокатуру лиц нехристианских исповеданий производился только с разрешения министра юстиции по представлению советов присяжных поверенных. На практике это означало, что евреи будут приниматься в адвокатуру в виде исключения. Так, знаменитые юристы Винавер и Грузенберг, фактически выполняя работу адвокатов, числились в помощниках присяжных поверенных пятнадцать и шестнадцать лет соответственно. В 1915 году была введена процентная норма для приема евреев в состав присяжных поверенных – 15 % для округов варшавской, виленской и одесской судебных палат, 10 % для округов петроградской и киевской палат и 5 % для прочих судебных округов420.
Однако же эти ограничения, принятые за два года до Февральской революции, снявшей для евреев всякие ограничения, не успели существенно повлиять на численность евреев в составе русской присяжной адвокатуры. Высокая доля евреев-юристов среди адвокатов объяснялась также тем, что служить по судебному ведомству им не дозволялось. После прихода к власти большевиков, ликвидировавших «нормальную» юриспруденцию и судопроизводство, многие адвокаты, в том числе евреи, предпочли эмигрировать. У них были не только «классовые» (юристы все-таки очень неплохо зарабатывали и были явно «чуждыми элементами» для «рабоче-крестьянской власти», что в эпоху красного террора было небезопасно), но и профессиональные расхождения с советской властью. К тому же многие из них были членами враждебных большевикам партий, от вполне «буржуазных» кадетов до народных социалистов.
