При всех претензиях к германским властям и сложностям приспособления эмигрантов к немецким нравам и обычаям, не следует забывать, что Германия в период Веймарской республики была одним из самых свободных государств в мире. Это не всегда учитывают исследователи, принимая на веру все эмигрантские жалобы, как обоснованные, так и не слишком. И при всех сложностях жизни и ограничениях для эмигрантов – сравнительно комфортным местом для беженцев.
«Какой строй в Германии? Говорят, что республика. Вероятно, это так. Во всяком случае, в Берлине строй незаметный, а это немалое достоинство», – писал Эренбург о Германии 1920-х годов183.
Мы совершенно согласны с выводами З.С. Бочаровой, автора специального исследования о правовом положении русских беженцев Германии:
Можно сказать, что беженцы из послереволюционной России стали большим бременем для экономики, внутри– и внешнеполитической жизни Германии. Не являясь до 1926 г. членом Лиги Наций, Германия присоединялась к международным соглашениям, касающимся беженского вопроса, с целью облегчить жизнь бывшим подданным Российской империи… Правовое поле, в котором приходилось жить беженству, формировалось постепенно… Главное, на что ориентировалось германское правительство, это достижение стабильности в обществе, угроза которой усугублялась наплывом бесподданных, защита интересов немецких граждан, налаживание международных отношений – одним словом, на обеспечение национальной безопасности страны.
Российские беженцы, хотя и сталкивались с нарушением гражданских прав, находились в лучшем положении, чем в Польше, Румынии, Турции или Китае. И если бы эмигрантским организациям удалось найти общий язык, выработать единую платформу, не компрометировать себя идейно-политическими противоречиями, взаимным подсиживанием и интригами, это положительно сказалось бы на решении правового вопроса184.
Как бы то ни было, несмотря на юридические и иные трудности и постоянные колебания численности общины, Берлин, уступив пальму первенства политической и культурной столицы русского зарубежья Парижу, вплоть до середины 1930-х годов оставался одной из столиц русско-еврейской эмиграции. Этому способствовали среди прочего тесные связи, установившиеся между некоторыми немецко-еврейскими организациями и деятелями русско-еврейского Берлина, о чем пойдет речь в следующих главах.
