Духовные сокровища. Философские очерки и эссе | страница 4



Можно с радостью сознавать, что весь великий Киев еще покоится в земле в нетронутых развалинах. Великолепные открытия искусства готовы также и для наших дней. То, что начато сейчас раскопками Хвойко, надо продолжить государству в самых широких размерах. Останавливаемся на исследовании Киева только потому, что в нем почти единственный путь углубить прошлое страны»[7].

Не однажды художник подчеркивает и тот факт, что современной исторической науке мало что известно о древнейших эпохах существования Руси: «После скандинавского века всякая достоверность исчезает. Приблизительность доходит до нескольких столетий. Мы только можем знать, что для жизни требовались красивые вещи, но какая была жизнь, какие именно требовались предметы искусства, как верили в это искусство бывшие жители – мы не знаем»[8].

Рерих имел свою позицию и в оценке многих традиций древнерусского искусства. Он был одним из самых первых деятелей культуры – если не самым первым, – кто понял истинное значение русской иконописи и указал на это всему обществу, не боясь насмешек и скепсиса. Сейчас трудно себе даже представить, что в эпоху Рериха русские иконы еще считались примитивами, не имеющими особой художественной ценности и представляющими собой лишь предмет культа, а не искусства как такового – но тем не менее это было так. «Только недавно осмелились взглянуть на иконы, не нарушая их значения, со стороны чистейшей красоты; только недавно рассмотрели в иконах и стенописях не грубые, неумелые изображения, а великое декоративное чутье, овладевшее даже огромными плоскостями. Может быть, даже бессознательно авторы фресок пришли к чудесной декорации. Близость этих композиций к настоящей декоративности мы мало еще умеем различать, хотя и любим исследовать черты, и детали, и завитки орнамента старинной работы[9]», – писал Николай Константинович.

Между Западом и Востоком

Еще одна важная идея Рериха как историка и культуролога состояла в том, что древнерусское искусство по своей природе было синтетическим, впитавшим в себя лучшие традиции, с одной стороны, Востока, а с другой – Запада, чему способствовало, конечно, само географическое положение Руси, ее уникальное расположение между Европой и Азией. Отсюда происходило и особое отношение Рериха к национальному вопросу, с одной стороны, глубоко патриотичное, с другой, чуждое всякого шовинизма. Художник писал: «Мимо нас проходят пестрые финно-тюрки. Загадочно появляются величественные арийцы. Оставляют потухшие очаги неведомые прохожие… Сколько их! Из их даров складывается синтез действительно неонационализма искусства. К нему теперь обратится многое молодое. В этих проникновениях – залог здорового сильного потомства. Если вместо притупленного национального течения суждено сложиться обаятельному «неонационализму», то краеугольным его сокровищем будет великая древность, – вернее: правда и красота великой древности»