Патриарх замолчал и сел на место, сыграв в очередной раз свою роль. Бояре после этого побоялись возражать, ибо царское величие, перед которым они трепетали, было непоколебимым и исполнено божьей волей.
– Вы все согласны со словом нашего патриарха? – воскликнул ободренный Григорий.
– Да, – в один голос произнесли бояре, хотя в душе у них зародилось подозрение в истинности Игнатия.
Басманов преподнес кубок с водой царю. Тот залпом его осушил, после чего продолжил:
– Я, ваш царь Димитрий Иванович, открываю границы для въезда иностранцев, а также поддерживаю детей бояр и дворян, которые хотят учиться заграницей. Более того, я велю построить в центре Москвы первую Академию, в которой будут учиться все желающие.
И снова пронесся шум негодования, только теперь патриарх Игнатий ничем не мог помочь. Бояре старой закалки, скрепя сердцем, принимали любовь царя ко всему заморскому, молча перенося обиды, когда тот разгуливал в польском гусарском платье, но вот строение Академии, в которой будут преподавать учителя-иностранцы, им никак не хотелось. Они боялись, что такими темпами Русь потеряет свои обычаи и станет европейской страной с новыми порядками. На их недовольные возгласы ответил один из сидящих до этого смирно молодой юноша, Иван Хворостинин, немногим моложе самого царя:
– А я думаю, что открытые Академии пойдет на пользу нашему народу!
Все взоры, в том числе и царя, обратились к говорящему. Это был молодой человек с красивым, нежным лицом. Не смотря на возраст, он держался довольно гордо, даже высокомерно, то и дело поглядывая на государя.
– Ну-ну, речи-то такие не заводи! Поди молоко еще с губ не просохло, – ответил ему один седовласый боярин с большими крупными руками.
Иван усмехнулся и проговорил:
– Ум измеряется не количеством лет. Можно и в двадцать быть мудрецом, и в пятьдесят оставаться дураком. Я это к чему говорю. Наш милостивый государь Димитрий Иванович еще совсем молод, но уже успел повидать другие страны, пообщаться с иноземными людьми. Уж он-то знает, как живут иные народы в отличаи от нас, которые кроме Москвы ничего да не видели на свете. Негоже народу нашему целый век в заперти сидеть, пора уже и на мир взглянуть, и себя показать.
Его речь поддержали остальные молодые бояре и дворяне, радостно заголдя в знак согласия. Димитрий Иванович мог в очередной раз праздновать победу: воля старых бояр была сломлена мнением молодых.
После собрания все разошлись по домам. Недавно вернувшийся по приказу царя Василий Шуйский снова замыслил что-то неладное. То и дело посматривая в сторону государя, он твердил себе под нос: «Придет время и тебя посадят на кол, подлый еретик!»
