Вход в него, подобный входу в большую пещеру, но куда более правильной формы, сродни прямоугольнику, находился у самого основания грандиозной ледяной стены. Высота его составляла по меньшей мере сорок футов. По обе стороны от входа расположились на огромных пьедесталах из темного базальта исполинские статуи крылатых львов en couchant[94], каждый около двадцати пяти футов в высоту от макушки до основания пьедестала. Они не походили ни на одно из изображений львов, которые мне доводилось видеть раньше. Во всяком случае, сделаны они были точно не по индийскому образцу. В их крыльях читалось вавилонское влияние, однако все остальное – головы, морды, изгибы тел, наконец, позы, в которых они возлежали, – не несло в себе отпечатков ни месопотамской культуры, ни даже азиатской или китайской.
А что, если они были творением потерянной цивилизации, жившей здесь за тысячи лет до того, как эту землю населили современные тибетцы? Прекрасное состояние статуй, на которых не было ни намека на естественное разрушение, можно было бы объяснить тем, что они были постоянно сокрыты льдом и открывались миру только дважды в столетие. А вдруг я, подобно герру Шлиману, несколько лет назад раскопавшему развалины Трои, открыл целую древнюю цивилизацию, о которой не слышал еще никто в мире? В честь доисторического моря Тетис, из которого миллионы лет назад возникли Тибетское нагорье и Гималаи, я решил назвать ее тетьянской цивилизацией.
Однако свист пули, чуть было не попавшей мне прямо в голову, заставил меня прервать научные размышления. Сжав в руке зонтик, я устремился в огромную дверь, что вела в храм.
Когда мои глаза привыкли к сумраку пещеры, я не без разочарования понял, что внутри она очень мала, от силы сорок на сорок футов. Стены ее были покрыты странными резными изображениями и надписями, напоминающими египетское иероглифическое письмо, но несравненно более отвлеченными и фантастичными. Внутри было ужасно холодно, по углам с потолка свисали гроздья сосулек, за которыми порой не было видно стен. Пол был покрыт толстым слоем снежной пыли, громко скрипевшей у нас под ногами.
Лама Йонтен расстелил на полу в углу храма свою накидку и помог далай-ламе устроиться на ней. Поскольку мальчик только что перенес тяжелую болезнь, наши бешеные скачки по мосту оказались непосильными для его хрупкого организма. Я извлек маленькую фляжку с бренди (на самом деле я строгий трезвенник и поэтому вожу ее с собой сугубо в медицинских целях), открутил колпачок и влил немножко живительной жидкости прямо ему в горло. Он закашлялся и прерывисто задышал, но на его бескровных щеках проступил румянец.
