Некоторое время лама Йонтен молчал, низко склонив голову и с тихим ритмичным постукиванием перебирая четки. Наконец он сел и покорно обратился к Шерлоку Холмсу:
– Конечно же, вы правы, мистер Холмс. Когда мы отправляемся?
– Чем скорее, тем лучше. Мы не должны забывать, что Мориарти тоже может направить свои стопы в сторону храма, если он вообще в состоянии перемещаться после сегодняшнего происшествия. Как вы думаете, его святейшество будет готов отправиться в путь завтра?
– Завтра… – простонал лама Йонтен. – Это невозможно!
Но конечно же, и это было возможно.
На следующее утро, едва забрезжил рассвет, от задних врат во внешней ограде Парка сокровищ отъехала маленькая кавалькада и двинулась вдоль пустынных берегов реки Кьичу. Удаляющуюся цепочку лошадей и людей видели только несколько водоплавающих птиц (по-тибетски они называются дамча). Я ехал рядом с мистером Холмсом, сразу вслед за далай-ламой и ламой Йонтеном. Впереди скакали Церинг, Кинтуп и десять тибетских солдат. Мистер Холмс настоял, чтобы нас было немного: он совершенно верно почувствовал, что, окажись нас больше, передвигаться мы будем медленнее, а отъезд наш наверняка не пройдет незамеченным.
Юный далай-лама и не думал возражать против внезапного решения мистера Холмса. Напротив, он отнесся к идее с необыкновенным воодушевлением и попросту пренебрег многочисленными сомнениями главного секретаря. Но следует отдать должное и ламе Йонтену: он быстро избавился от своих первоначальных сомнений и тут же занялся приготовлениями к путешествию, коих оказалось великое множество. Поскольку с нами ехал сам далай-лама, мы никак не могли обойтись без удобств, и необходимо было найти и собрать приличествующие случаю шатры, спальные принадлежности и провиант. Однако же к тому часу, на который был назначен отъезд, все было готово.
Ледяной храм Шамбалы находится примерно в сотне миль к северу от Лхасы, так что, даже если мчаться во весь опор, до него было не меньше трех дней езды. Храм прячется в толще ледникового льда, зажатого в тисках глубокой расселины в Трансгималайской гряде. Тибетцы называют эту горную цепь Ньенчен-тханг-лха, по имени древнего добуддийского горного бога, который вершил здесь правосудие. Обычно храм сокрыт ледником, и даже вход в него наглухо закупорен мощной стеной льда. Но по какой-то причине, которая до сих пор не установлена, эта глыба льда, перекрывающая вход в храм, раз в полвека тает и рушится, позволяя тем самым попасть внутрь храма. Тибетцы верят, что таяние ледяной стены знаменует наступление времени, которое боги Тибета считают благоприятным для воцарения нового далай-ламы. Они верят также (несмотря на отсутствие каких бы то ни было научных доказательств), что вход в храм неукоснительно открывался для каждого воплощения далай-ламы, хотя три последних воплощения так и не смогли вовремя в нем оказаться. Потому-то жизнь их оборвалась трагически рано, а в стране наступили тяжелые времена.
