Мать их распроеби! тоска!»
Умолк, поникнув головою.
Народ, шумя, толпится вкруг
Вот кто-то легкою рукою
Его плеча коснулся вдруг;
За фалды дернул, тронул каску…
Повеса вздрогнул, изумлен:
Романа чудную завязку
Уж предугадывает он
И, слыша вновь прикосновенье,
Он обернулся с быстротой,
И ухватил… о восхищенье!
За титьку женскую рукой.
В плаще и в шляпе голубой,
Маня улыбкой сладострастной,
Пред ним хорошенькая блядь;
Вдруг вырвалась, и ну бежать!
Он вслед за ней, но труд напрасный!
И по дорожкам, по мостам,
Легко, как мотылек воздушный,
Она кружится здесь и там;
То, удаляясь равнодушно,
Грозит насмешливым перстом,
То дразнит дерзким языком.
Вот углубилася в аллею;
Все чаще, глубже; он за нею,
Схватясь за кончик палаша,
Кричит: «Постой, моя душа!»
Куда! красавица не слышит,
Она все далее бежит:
Высоко грудь младая дышит,
И шляпка на спине висит.
Вдруг оглянулась, оступилась,
В траве запуталась густой,
И с обнаженною пиздой
Стремглав на землю повалилась.
А наш повеса тут как тут,
Как с неба, хлоп на девку прямо!
«Помилуйте! в вас тридцать пуд!
Как этак обращаться с дамой!
Пустите! что вы? ой!» — «Молчать!
Смотрите, лихо как ебать!»
Все было тихо. Куст зеленый
Склонился мирно над четой.
Лежит на бляди наш герой.
Вцепился в титьку он зубами,
«Да что вы, что вы?» — Ну скорей!
«Ах боже мой, какой задорный!
Пустите, мне домой пора!
Кто вам сказал, что я такая?»
— На лбу написано, что блядь!
И закатился взор прекрасный,
И к томной груди в этот миг
Она прижала сладострастно
Его угрюмый, красный лик.
— Скажи мне, как тебя зовут? —
«Маланьей». — Ну, прощай, Малаша. —
«Куда ж?» — Да разве киснуть тут?
Болтать не любит братья наша;
Еще в лесу не ночевал
Ни разу я. — «Да разве ж даром?»
Повесу обдало как варом,
Он молча муде почесал.
— Стыдись! — потом он молвил важно:
Уже ли я красой продажной
Сию минуту обладал?
Нет, я не верю! — «Как не веришь?
Ах сукин сын! подлец, дурак!»
— Ну, тише! Как спущу кулак,
Так у меня подол обсерешь!
Ты знай: я не балую дур:
Когда ебу, то upor amour!
Итак, тебе не заплачу я:
Но если ты простая блядь,
То знай: за честь должна считать
Знакомство юнкерского хуя! —
И, приосанясь, рыцарь наш,
Насупив брови, покосился,
Под мышку молча взял палаш,
Дал ей пощечину — и скрылся.
И ночью, в лагерь возвратясь,
В палатке дымной, меж друзьями
Он рек, с колен счишая грязь:
«Блажен, кто не знаком с блядями!
Блажен, кто под вечер в саду
Красотку добрую находит,
Дружится с ней, интригу сводит —
И плюхой платит за пизду!»
