— А мне интересно, что у тебя самого в голове. Как ты до этого додумался, и как тебе удается сохранять такое спокойствие. Ни страха, ни угрызений…
— Я уверен, что делаю правильное дело, Вероника, поэтому никаких угрызений не испытываю. Для меня это что-то вроде игры в шашки: я делаю ход, пытаюсь отнять фигуры противника, выиграть партию, при этом противник даже и не предполагает, что на кону его собственная жизнь…. Блин, я это сказал, прямо, как какой-то поэт. Гм…
— Не забывай, что на кону и твоя собственная жизнь — не подумал, что можешь сесть в тюрьму? Как тебе такая перспектива, поэт?
— Перспектива хреновая. Но ведь я это для тебя делаю, любимая.
— Я ни о чем тебя не просила, не наговаривай. Отвечай сам за себя.
— Ой, как ты вдруг заговорила-то, — ощерился Родриго, — не кипятись, Верочка, грязную работу я беру на себя, тебе достанутся только сливки.
— Как бы тебя самоуверенность не подвела.
— Ой, как мне надоели твои причитания, ты бы знала,… давай лучше пойдем в кино или в ресторан какой-нибудь, мне так пить захотелось.
— Пошли, мне твоя философия тоже давно осточертела.
Любовники, продолжая тихо брюзжать, покинули скамейку и, достигнув конца изогнутой аллеи, прятавшейся в тени старых буков, вышли из парка.
Двадцать первое июля. Около семи вечера
— Фил! — крикнул Родриго, высунувшись головой из автомобиля, стоявшего в тени дерева у тротуара напротив теннисных кортов за центральным парком столицы.
Молодой мужчина в черных очках, шедший по солнечной аллее, тянувшейся вдоль спортивных площадок, остановился, оглядел линейку припаркованных машин и зашагал навстречу красному ауди.
— Послезавтра надо ехать, ты готов?
— Готов, — кивнул Филипп Томсен, сев в красную машину.
— Ну и отлично. Сейчас я тебе дам деньги и скажу, как будем действовать, — Родриго открыл борсетку и достал несколько крупных банкнот, — вот тебе, так сказать, командировочные. Ровно семьсот евро. Если сделаешь все по инструкции, получишь и остальные двести. Получай.
— Какие будут инструкции? — довольным голосом спросил Филипп, принимая деньги. — Сидеть в Удоли две недели?
— Не только. Значит, слушай и запоминай. Во-первых, поедешь в Удоли на поезде. Тебе нужно будет обязательно сесть на поезд, который отбывает в четырнадцать часов сорок минут. Именно на этот поезд. Два сорок. Запомнил?
— Поезд, два сорок. Запомнил.
— Я тебе также приготовил одежду, в которую ты оденешься двадцать третьего, — Родриго повернулся назад и взял с заднего сиденья пластиковую сумку. — На мне будут те же самые вещи. Мы должны выглядеть одинаково.
