— Ты его не склоняй, умник! — огрызнулась Вероника, — посмотри, кто он и кто ты! Он-то на нары не собирается, в отличие от некоторых…
— Нары? Кому надо, пусть туда собирается. Я не из этого списка.
— Полицейские сами решат, из какого ты списка.
— Пусть решают, их профессия обязывает, лапонька.
— А тебя самого что-нибудь обязывает? — проворчала вдова, глядя исподлобья на собеседника.
— Ну, наверное, что-то… или кто-то обязывает, — задумался Родриго и посмотрел сквозь свою любовницу, как сквозь стеклянную стену, — скажем, люди: они обязывают меня доказать, что зря меня недооценивают. Плохо недооценивать человека, который готов на все, чтобы доказать, что он чего-то стоит. Если он готов на все, выходит, для него не существует ограничений. То есть, он пойдет на любую крайность. Тогда кто же виноват? Он, за то, что его вынуждают пересечь красную линию, или те, кто его вынуждает это делать?
— Я с тобой спорить не буду, все равно ты всегда прав, — вздохнула Вероника и, подойдя к зеркалу, стала поправлять волосы.
— Вероника, а тебе очень надо в филармонию?
— Угадай с первого раза, — хмыкнула молодая женщина.
— А если я тебя попрошу остаться дома?
— И ты, дорогой мой, наивно полагаешь, что я останусь дома?
— Почему же наивно? — самоуверенным тоном изрек конспиратор и взял со стола ноутбук, — у меня есть один железный, прямо бронированный, аргумент, который тебя моментально переубедит.
— Какой такой аргумент? Что ты имеешь в виду? — настороженно спросила вдова и нахмурила брови, ожидая очередной подвох.
— А ты знаешь, что Остент снимается в кино? — ухмыльнулся Родриго и посмотрел лукаво на молодую женщину.
— Он не снимается в кино, что за бред?
— Нет, снимается, иди, посмотри. Он тут в какой-то любовной мелодраме играет, я случайно ее нашел.
Вероника, глядя подозрительно на Родриго, ужимки которого подсказывали, что он снова пытается провернуть какую-то мелкую аферу, нехотя подошла к нему, уселась на диван и увидела две нечеткие сероватые фигуры, мелькающие на экране ноутбука. Гримаса недоумения, вызванная бурной постельной сценой, очевидно, снятой скрытой камерой, моментально исчезла с лица вдовы и заменилась шоком, когда она узнала в полноватом мужском силуэте, катавшемся по постели в обнимку с молодой девицей, Михаэля Остента. Убийца, видя ошеломленные круглые глаза и широко раскрытый рот своей любовницы, нарочно увеличил громкость, и по гостиной разлетелось трескучее эхо неразборчивых возгласов, в некоторых из которых угадывался характерный тембр бизнесмена, вперемешку с отрывистыми женскими стонами.
