‒ Эй, парень, мне всё ещё больно!
‒ Переживёшь.
‒ Слушай, старик, не ты тут главный, а я. Я Босс, а не ты.
Где-то глубоко внутри груди Крайера проснулась ярость, сердце его забилось чаще, он уже готов был схватить вторую руку Босса и сжать так, чтобы тонкие кости запястья раскрошились.
Но странное отдалённое чувство исчезло, едва успев заявить о своём присутствии.
‒ Я и не собираюсь быть тут главным. Я здесь долго не задержусь.
‒ Тогда чего тебе надо, парень?
‒ Неплохо ты тут устроился. Свой небольшой бизнес. Торгуешь всем, что только запрещено, и никто ничего не замечает, кроме психов, коматозников и умственно отсталых.
‒ У меня рука болит, не заставляй меня сидеть тут весь день! ‒ Босс ещё раз затянулся и сделал глоток «Фор Роузес». ‒ Ещё раз спрашиваю: чего тебе надо?
‒ Я собираюсь кое-кого убить, и мне нужен пистолет.
Это признание никак не удивило Босса:
‒ Пушки — это не по моей части. Я имею дело только с таким товаром, от которого людям становится хорошо.
‒ Но ты знаешь тех, кто может помочь, так?
‒ Так, так.
‒ Мне нужен пистолет.
Босс, теперь уже вовсю ухмыляясь, спросил:
‒ И кого же ты хочешь прикончить, чокнутый ты ублюдок?
‒ Ты только послушай, как это бредово звучит. Я собираюсь убить того, кто убил меня.
Крайер вернулся в свою палату. Она располагалась напротив той самой ванной, где стояла ванна на ножках. Теперь он подумал бы дважды, прежде чем воспользоваться ею.
На тумбочке лежала записка, в которой было сказано, что в 9 часов утра у него встреча с социальным работником. Какая-то мисс Эйвери. Она должна была помочь ему с поиском работы, жилья и всего прочего, всего, что ему теперь не найти, ведь мало кто позволит сумасшедшему работать в своём магазине, или захочет, чтобы тот поселился по соседству.
Но им обоим придётся пройти через всё это, хотя в итоге он всё равно опять провалится в какую-нибудь трещину в системе и окажется на улице. Или на помойке.
Он чувствовал усталость в теле, но мозг его работал как машина. Впервые за последний год он побывал за пределами больницы, начал восстанавливать контакт со своей прошлой жизнью и приступил к выполнению своей миссии. Всё это придавало ему сил на пути к цели.
Крайер несколько часов разглядывал фотографию своей дочери. Перебирал имена, как, наверно, они с женой делали до рождения ребёнка. Эмили. Сара. Ноэль, Маргарет. Нет, точно не Маргарет, это имя ему не нравилось. Мария. Донна. Джейн. Сарра с двумя «р».
Наконец он попытался уснуть, но Майки и Эвелин снова принялись за дело. А несколько психов начали спорить о том, как «Критика способности суждения» Канта, написанная в 1790 году, характеризует его взгляды на эстетическую и телеологическую способность суждения. Явно психи, но не идиоты. Профессора Гарварда тоже слетают с катушек, так же как и наркоманы, женщины с послеродовой депрессией, люди, пережившие нервный срыв, и перенесшие серьёзную травму лобной доли мозга.
