Обожравшийся каннибал | страница 58
– Вполне, миссис Хевен.
Миссис Хевен снова устремила свой стеклянный взор на Джона.
– А вы не можете быть плохим человеком, Уиллс, – решила она.
– Надеюсь, что так, – кивнул Джон.
– Пообщались с Тото. Я всегда говорю, что люди, которые любят собак, не могут быть такими уж плохими. Зайдите ко мне как-нибудь на чашку чая.
– С удовольствием, – слегка поклонился Джон.
– Там увидим. Десять часов, Барнуэлл. – И, распустив паруса, эта странная леди двинулась к лифтам.
– Ох! – вздохнула Элисон.
– Спасибо за подсказку о Тото. Она рассмеялась:
– Вот уже семь месяцев, как мисс Хевен купила тот пентхаус, но за это время она так и не сказала ни слова мистеру Шамбрэну. Это его беспокоит. Он единственный из всего штата отеля, кто не любит шуток. Любишь меня – люби мою собаку. Видите ли, он никогда даже не пытался поговорить с Тото! Ну, пойдемте к нашему столику, если только мистер Кардоза оставил его для нас. Вы сможете прорваться через эту толпу?
Они с трудом протиснулись к бархатному канату, загораживающему вход. Мистер Кардоза, холодный, словно кусок льда, дал им пройти. Люди, оставшиеся за веревкой, смотрели на них как на злодеев.
– Рассчитываю получить за это хотя бы билет в театр, мисс Барнуэлл, – сказал Кардоза, провожая их к столику в уже почти полностью заполненном баре.
– Посмотрим, – откликнулась Элисон. – Я не всегда выполняю то, о чем меня просят.
Старший официант, вежливо улыбаясь, выдвинул для нее стул.
– Я всегда знал, что у него две головы, – сказал он. – Не думаю, что здесь вас может задеть случайная пуля.
– Вы и в самом деле думаете…
– Нет, я не думаю, что он вообще придет, если здесь так опасно, но извините меня…
Они едва успели сесть, как услышали возбужденные голоса. Великий Человек шел через вестибюль. Через некоторое время он появился у красного бархатного каната, отгораживающего вход в бар.
Это было в первый раз, когда Джон Уиллс видел его наяву. Он почувствовал, как напряглись его мускулы, и крепко сжал челюсти. Прохладная рука Элисон легла на его руку.
– Спокойно, Джонни, – сказала она.
Мун остановился в дверном проеме, высокомерно оглядывая публику. На нем был отлично сшитый темно-серый костюм, жилет в черно-белую клеточку и щегольской галстук. Ему можно легко было дать пятьдесят, хотя всем было известно, что ему семьдесят пять. Левой рукой Мун поглаживал маленькие усики, а правую держал в кармане брюк, позвякивая там монетами. Он ничего не сказал, но весь его вид говорил: «Ну, сосунки, посмотрите же хорошенько на меня!»