— Да, — кивнул головой Жанне Клинцов. — Немедленно.
Сенфорд подошел к Селлвуду и спросил:
— По какому принципу вы, мистер Селлвуд, разделили всех на две группы? Одна сможет выжить за счет другой?
— Еще одно слово — и я вас расстреляю, Сенфорд! — тоном, не вызывающим сомнения, произнес Селлвуд и вынул из кармана пистолет. — Выполняйте приказ, черт вас возьми!
Сенфорд откачнулся, словно его ударили в грудь.
— Так, так, — сказал он, ни на кого не глядя, — я, разумеется, подчинюсь. Но объяснение вы мне дадите. Вы все равно дадите мне объяснение!
Приблизились сыновья повара, заговорили разом.
— Чего они хотят? — спросил Владимира Николаевича Селлвуд. — Переведите, пожалуйста.
Владимир Николаевич заставил поваров замолчать и сказал, что они просят отправить в штольню их отца, сами же хотят остаться здесь, так как закон их рода не позволяет им подвергать старого отца опасности, а самим спасаться.
— Бог этого не простит и накажет их, — закончил перевод Владимир Николаевич. — Что им ответить?
— Что? — спросил у Клинцова Селлвуд.
— Только то, что ты обязан ответить, Майкл: за невыполнение приказа — расстрел. Мы их расстреляем и это убьет их отца.
— Да, — сказал Глебову Селлвуд. — Переведите им слова Клинцова.
Владимир Николаевич перевел. Повара молча поклонились и ушли.
— Вы что, действительно стали бы стрелять? — спросил у Селлвуда Глебов.
— Есть вопросы, на которые я в течение какого-то времени отвечать не стану: не обязан, — ответил Селлвуд, пряча пистолет в карман. — Ваше нынешнее ощущение неба? — обратился он к Клинцову.
— По-моему, ничего не изменилось.
— По-моему, тоже. Кроме одного — облака снижаются.
— Этому есть объяснение, — сказал Холланд. — Сейчас они лежат на горячей подушке воздуха пустыни, их подпирают вертикальные потоки горячего воздуха. Но по мере того, как воздух будет остывать — а это неизбежно, так как солнечный свет не проникает через толщу дыма и пыли, — вся эта дрянь накроет нас. Это произойдет также в том случае, если начнется ветер. Словом, надо торопиться.
— Вы правы, Холланд. Все мы говорим: надо торопиться. Но почему-то не торопимся. Я знаю почему, — Селлвуд взглянул на свои наручные часы. — Наша воля к жизни уже подкошена, нас постепенно одолевает чувство обреченности. С этим надо бороться.
— Я не уверен, что ушедшие в штольню еще имеют шанс… — начал было Холланд, но Селлвуд тут же прервал его:
— Замолчите! — крикнул он. — Запрещаю что-либо обсуждать! Приступим к делу, — произнес он спокойнее. — Начнем с того, что перенесем в штольню продукты. Омар, — обратился он через Глебова к повару, — ведите нас к своему погребу.
