Жара усиливалась. Воздух стал плотным и тяжелым. Скорее всего, стоило вновь ожидать грозу. Уже подходя к ангару, я увидела главного техника, Конлета. Он дружелюбно кивнул мне и продолжил копаться в каком-то странном механизме. Эта темная штуковина напоминала созревающий каштан: нечто круглое и колючее. Конлета нельзя было отвлекать от работы — это знали все, и я в том числе.
Корабль, с которым я каждое утро здоровалась, называли «Буревестник». Я звала его Бури. Я провела ладонью по высокому холодному борту и улыбнулась. Это имя удивительно хорошо подходило ему. Линии корпуса, посадка крыльев, холодный металлический взгляд несуществующих глаз — всё дышало смелостью, отвагой, игривым задором существа, которое не боится непогоды, порывов резкого ветра, хлопьев ледяного снега, рушащихся с небес. Конлет подошел ко мне сзади и молча ожидал, пока повернусь, я чувствовала его взгляд.
— Привет!
— Привет, Фрэйа, — спокойно ответил он. — Ты рано как всегда. Что думаешь делать?
— Не знаю, Эван сегодня в городе. Буду бродить, пока кому-нибудь не пригожусь.
Конлет кивнул. Он был замкнутым, неразговорчивым парнем. Много работал и редко отдыхал. У него было квадратное широкое лицо, короткий нос и веснушки на щеках. Светлые голубые глаза глядели внимательно, но взгляд был неприступным и холодным. Свои вьющиеся каштановые волосы он, по-моему, никогда не причесывал, отчего и вид имел весьма неряшливый. Впрочем, мне ли было говорить о нечесаных космах? Я вот свои причесывала постоянно, а что толку? Они всё равно жили своей жизнью и подчинялись исключительно тугим косам.
— Понятно, — сказал он и поглядел на меня как на лентяйку.
Я рассмеялась.
— Могу помочь устранить бумажный завал.
— Какой это? — нахмурился Конлет.
— А вон тот, где среди чертежей можно найти и яблочные огрызки, и остатки вчерашних бутербродов, и прочие весьма ценные вкусности!
Конлет фыркнул.
— Это не завал, Фрэйа. Это моё рабочее место.
— Оно похоже на моё, только у меня вместо бутербродов лежат надкусанные булочки, а вместо ручек и карандашей валяются кисточки и краски.
Конлет поднял брови.
— Ладно, — подозрительно сказал он. — Значит, ты не считаешь это бардаком?
— Неряшливое творчество мне по душе, Конлет, — улыбнулась я. — А что Бури? Куда ты засунешь эту колючку?
— Внутрь, — многозначительно ответил он. — Но если снова будет дождь, я уйду спать.
Лето выдалось жарким и дождливым, и я прекрасно понимала Конлета.
— Мне днём снятся красивые сны, — сказала я.
