Каля, сидевшая у его постели в платье покойной дочери почившего комеса, разгладила складку на кружеве. Казимир настоял на встрече с ней тотчас же, как слуги помогли ему подняться в его покой. Видать посчитал, что дело Кали было важным, раз даже не захотел проспаться после пьянки.
- Вижу, спешное у тебя ко мне дело, - словно прочитал ее мысли комес. - Оттого и зазвал тебя к себе. Расскажи, что привело тебя в мой замок? Помощь нужна какая, или так просто, проведать?
Сколопендра отвела взгляд, расматривая узорчатый подол платья, спрятала кривую усмешку. Не о проведывании думала она, когда собиралась к Казимиру. Да и старая обида, затаившаяся глубоко внутри, видимо, не остыла до сих пор. Жарко плеснуло в груди у лесной разбойницы, так что и скулы и кончики ушей заалели.
Но норов, как и язык, готовый выложить все, что на уме, удержать не смогла.
- Ужо всяко не с проведываниями я пожаловала, благородный рыцарь, - желчно заметила Каля. - Чай не нашего энто ума да положения дело, знатных господ навещать. Статью не вышла. Охвициальным положеньем. Токмо на твою милость и уповаю, - блеснув разгоревшимися глазами, продолжила Сколопендра, - ить бают, зол ты до нашего брата вольного. Так и норовишь вздернуть на суку, как кто на глаза попадется. Леса, рекут, у тебя все чистые стоят. Ну, супротив того, што ранше тута вытворялося. Почитай годка три я сюды не наведывалась, больша все слухами пробавлялася. От оттуда и знаю, што леса твои кровавыми стали.
Умолкнув, следила разбойница, уж не переменится ли в лице комес, не начнет ли лютовать? Казимир, подцепив свежую мокрую тряпку, приложил её ко лбу, глядя на Сколопендру почти безразлично, словно давая той выплеснуть все, что на уме было.
- Помощи мне от тебя не требуется, - сведя брови над переносицей, продолжила Каля, - а приехала я к тебе по делу. Говорят, житья от тебя не стало чудинам всяким, в Сечи испокон времени проживаючих. Мракоборцы да маги пришлые изгнали их со своих мест, дорогу вон проложили, под твое указание. Да токмо не оставляешь ты чуд в покое, травишь, яко врагов смертных, ажно в самые дальственнные углы забираешься, невесть чего ищучи.
Влажные после борьбы в купели волосы Сколопендры свободно струились по плечам, укрывая спину точно широким, кащтановым плащом. Подхватив влажнуюю прядь и накручивая ту на палец, Каля подняла на комеса серьезные, посуровавшеие глаза.
- Что ведьм не любишь, я уже поняла, - тихо заметила она. - Через них, могет быть, и остальным житья нет. Только, думается мне, причина здесь глубжа кроется. Оттого и приехала я к тебе: знаешь, я ведь половинка от человека да дриады, и Сечь люблю, невзираючи на диких её обитателей. Больно мне слышать, как изводишь ты созданий диковинных, да токмо и за тебя больно, - вздохнула Каля. - Расскажи мне, светлый шляхтич, какая хворь-безумие тебя терзает? Можа, вдвоем справимсси? Сам знаешь, девка я дурная, да тебе не ровня, однак, можа сгодится тебе и мой бедный умишко? Все одно, коли не заладится у нас дело, так лучше знать заранее о причине разладу. За оружье, - криво ухмыльнулась Сколопендра, - я завсегда успею хвататься. Да и помню я ишшо комес, как ты мне когда-то жизнь спас, чтобы не бить в спину.
